О Николае Георгиевиче Акимове наша газета писала совсем недавно. В ноябре прошлого года коллеги поздравляли его с 60-летием трудовой деятельности. А в апреле из рук Главы города Николай Георгиевич получил юбилейную медаль в честь 70-летия Великой Победы. Праздником Победы мы обратились к нему с просьбой поделиться воспоминаниями о военном времени. Но разговор этим не ограничился…
Детские годы. Война
Меня зовут Николай Георгиевич, а отец по документам числился Егором Андреевичем Акимовым. На самом деле его звали Георгий, но когда в начале 1930-х гг. меняли паспорта, почему-то записали Егором. А в ответ на претензии сказали: Егор, Георгий, Юрий – это одно и то же имя. В моей же метрике числилось – Георгиевич. Вот такая вот забавная ситуация: Николай Георгиевич, сын Егора. Я старший ребёнок в семье, и единственный – Георгиевич, двое младших братьев Егоровичи, сестра - Егоровна.
Я родился в Москве в 1932 году. Отец работал слесарем на заводе Хруничева на Филях. Когда организовали комбинат «Дирижаблестрой», его направили сюда, на Долгопрудную. Нам выделили участок в Лобне в посёлке Первомайский возле карьера кирпичного завода, где родители построили дом. В 1941 году я должен был пойти во второй класс, но отучился всего два месяца – началась война.
К осени немцы подошли близко к Москве, начались бомбардировки. Всем жителям нашего посёлка было предписано вырыть бомбоубежища у себя на участках - большие ямы, но никто ими не пользовался. Вместо этого односельчане каждый вечер собирались на опушке леса и смотрели в ночное небо. Нас не бомбили, потому что в нашем районе не было стратегических объектов, к тому же все мы соблюдали светомаскировку. Мы не боялись опасности, народу на поляне собиралось много, и было даже интересно всем вместе наблюдать, как вражеские самолёты в ночном небе освещали десятки прожекторов.
Накануне войны в нашем районе стояло несколько цыганских таборов. Один из них – возле лесничества, на поляне рядом с нашим посёлком. В районе Кийово тоже стоял табор. Кийовские цыгане каждую ночь жгли большой костёр, несмотря на опасность. Однажды немецкие лётчики заметили огонь и сбросили бомбу. Мы услышали страшный грохот, но о том, что именно там случилось, узнали только утром. Бомба попала прямо в костёр. Из табора никто не уцелел…
Вскоре отца отправили в эвакуацию, мы с мамой поехали с ним. А дед, который работал на кирпичном заводе, с нами не поехал, остался в посёлке. Когда мы вернулись, он рассказал мне о событиях 1941 года.
Серьёзные танковые бои были в районе Нестерихи. Разбитых танков в поле осталось очень много – и советских, и фашистских. После нашего возвращения из эвакуации мы с ребятами всё там облазили. Некоторые танки были в хорошем состоянии, а от других уцелело только днище.
В Катюшках стояли немцы, в Лобне – наши, а посёлок Первомайский в течение нескольких дней ноября-декабря 1941 года находился на нейтральной территории. Немцы приходили в посёлок днём, а русские – ночью. Искали продукты. Когда на Красной Горке установили «катюши», снаряды летали прямо над нашим посёлком. Это продолжалось около недели, затем началось контрнаступление и немцы отступили. Всё это время местные жители прятались в больших печах кирпичного завода с толстыми стенами, в которых умещалось по 10 человек.
Каждый день в посёлок проходили ополченцы: ночевали, а рано утром отправлялись в бой. Никто из них не возвращался. Похоронили погибших весной, когда сошёл снег. Приехали санитарные команды на грузовиках, собрали останки. В районе, где дорога поворачивает от Красной Поляны к Горкам, вырыли четыре могилы. Даже не вырыли – заложили мины и взорвали. В образовавшиеся воронки сгрузили останки, по краям подорвали гранаты – так засыпали.
Кажется, году в 1956 – точную дату не скажу, я уже работал тогда на ДМЗ в 20 цехе – комсомольцев нашего предприятия мобилизовали на перезахоронение: братские могилы переносили и укрупняли. Мы собирали останки по всей округе, местные жители указывали нам места, где похоронены наши бойцы. Большая братская могила была создана прямо у шоссе в районе Габо. Второй наш выезд был дальше по Рогачёвке. Мы занимались этим по воскресеньям, в свободное от работы время.
Но вернёмся в военное время… Итак, в ноябре 1941 года завод эвакуировали, наша семья отправилась в Пермь. Я хорошо помню, как это было, ведь мне шёл уже десятый год. Оборудование с завода погрузили на железнодорожный состав, который стоял возле платформы Марк. Поезд тронулся ночью, а до места назначения мы добирались целый месяц. Месяца 3-4 пробыли в Перми, а потом эвакуированных сотрудников перевели в Нижний Тагил. Отец продолжил работу на танковом заводе.
Зимой 1941-1942 года учиться было некогда и негде. Сначала была Пермь, а в Нижнем Тагиле мы жили в полуподвальном помещении частного дома, которое весной затопила вода. Жили впроголодь. У местных были свои огороды и запасы еды, а мы, эвакуированные, промышляли кто чем мог. Продукты продавали по карточкам. Из Нижнего Тагила люди ездили в ближайшую деревню менять вещи. Добирались 40 километров по узкоколейке. Паровозик маломощный, вагончики все заложены пожитками, поэтому когда путь шёл в горку, пассажиры шли рядом с вагонами. А вниз с горы состав мчался стремительно. Потом – пешком по тайге 30 километров.
Деревня, в которую мы приезжали, была большой, насчитывала около 60 дворов. Жили в ней одни женщины – все мужчины на фронте. На обмен горожане привозили отрезы ткани, но шить одежду там было некому и не на чем. Мама в эвакуацию взяла с собой швейную машинку, вот тут она и пригодилась – мама стала брать заказы. Отец остался в Нижнем Тагиле, а мы с мамой на полгода переехали в деревню. Там я возобновил занятия в школе.
Просторная школьная комната с четырьмя рядами парт. У каждого класса с первого по четвёртый – свой ряд. Я сказал, что учился во втором классе, соответственно, меня записали в третий. Хотя на самом деле отучился-то я всего два месяца. Еле-еле правила арифметики усвоил, а мои одноклассники уже вовсю оперировали дробями. Поначалу я растерялся, но потом освоился и догнал своих ровесников.
Тема: К 70-летию Победы: Долгопрудный - Пермь (Прочитано 13017 раз)