Часть 3

«...Одним из самых старых наших имений было подмосковное Спасское. Именно там жил князь Николай Борисович перед тем, как купил Архангельское. Потом об имении словно забыли, не знаю почему. В 1912 году я побывал в нем. Оно было заброшенным совершенно. На пригорке близ елового бора стоял дворец с колоннадой. Казалось, он прекрасно вписывается в пейзаж. Но как только я приблизился, то пришел в ужас: все сплошь - развалины! Двери сорваны, стекла разбиты. Потолки рушатся, на полу оттого груды мусора и щебенки. Кое-где остатки былой роскоши: мраморная штукатурка с лепниной, яркая настенная роспись, вернее, также остатки. Я прошелся по анфиладе. Залы - один другого прекрасней, а куски колонн лежат на полу, как отрубленные руки. Части деревянной обшивки эбенового, розового и фиолетового дерева с маркетри давали понятие о былом декоре! Ветер гулял по залам, гудел у толстых стен, вызывая из развалин эхо. Он был тут как дома. Мне стало не по себе. Филины на балках таращились на меня круглыми глазами и словно говорили: «Смотри, что стало с домом предков твоих!» ...

(Князь Феликс Юсупов. Мемуары)

Что же из себя представляло поместье князей Юсуповых? До 1912 года после Бориса Николаевича Юсупова это поместье принадлежало его наследникам, но они здесь не жили, а хозяйствовали управляющие. В одно время барский дом занимал инженер Пороховщиков с учениками. Он делал опыты с огнеупорной глиной. Строил для опыта глиняные домики в «Долгой луже». Не знаю, удались ему эти опыты или нет, но память о нем оставалась долго. Заброшенным поселком, поросшим травой, выглядывала его работа. Домики стояли без окон и дверей, кругом были маленькие прудочки, затянутые осокой. В этих прудочках водились караси (говорят, что карасей натаскали сюда вороны, такие случаи не редки). Потом Пороховщиков куда-то исчез с учениками, которые попортили обстановку дома. (Примечание: А.А. Пороховщиков - предприниматель, строитель, публицист, меценат, общественный деятель, прадед народного артиста России Пороховщикова Александра Шалвовича. Организовал в Спасском-Котово Школу огнестойкого строительного искусства (1899-1901))

Надстройка дома в Спасском-Котово была произведена известным архитектором академиком Иосифом Бове. Это видно из «Ежегодника Московского архитектурного общества» 1911-1916 гг.:

«...Бове много строил для Юсупова: дом в Харитоньевском пер., надстройку дома в Спасском».

Село Спасское (Котово) упоминается в наряде Николая Борисовича Юсупова от 1827 г.:

«25. Завести большую школу в Архангельском для деревьев: 1) клен, 2) вяз, 3) неклин, 4) липы.

26. Тоже в Алексеевском.

27. Тоже в Спасском».

Во время нашествия французов в 1812 году мраморная скульптура известного скульптора Кановы «Амур и Психея» была привезена из Архангельского и спрятана в Спасском, где сохранилась без повреждений. Скульптура со времени покупки Архангельского Н.Б. Юсуповым была гордостью усадьбы, и в честь нее комнату, где она стояла, назвали Амурова комната.

Какой же вид дома был в 1912 году? Вот он в моей памяти. Деревянный двухэтажный дом с куполообразной крышей со шпилем стоял на каменном фундаменте, под которым было подземелье. Подземелье было темное, мрачное с каменными застенками (мешками), в стены которых были вбиты крючки и кольца. В подземелье водились летучие мыши, а в парке по ночам раздавался зловещий совиный крик. Двери дома были заколочены досками. Кое-где в окнах еще были целы стекла. С переднего и заднего фасада были открытые балконы с вазами по бокам. Балконы были обнесены невысокою железною решеткой. Во внутренности дома еще висели картины. В памяти огромная ковровая картина с изображением Екатерины II и четыре картины по углам большого зала.

Стены дома были оклеены обоями. Наверх вилась узкая винтовая лестница, скрытая в полуколонне незаметно. Розовая оштукатуренная дверь сливалась с розовой штукатуркой стены. Был еще парадный вход вверх, обнесенный перилами. Колонки от этих перил участвовали на деревенских посиделках в игре «перехват с поцелуями». Колонка обносилась по сидящим девушкам, они перехватывали ее ладонями и последний перехват с покрышкой давал приятную премию парню, а именно - поцелуй. Ступени скрипели, и страшно было ходить по половицам второго этажа, боясь провалиться вниз, хотя доски были огромной ширины (этот страх внушался напрасно). Эти доски, говорят, были рубленные, а не пиленные, почти в четверть толщины. Они были выкрашены в красноватый цвет.

С виду дом был ветхий, но он крепко врос в каменный фундамент своими деревянными костями. После 1912 года дом стоял с раскрытой пастью, как череп, и в него изредка забирались мальчишки.

Дом старел, жизнь кругом молодела. Лучину и коптильники решили заменить электричеством. Нашелся инженер, некто Мамонтов, друг дома бывшей артистки Петровой-Званцевой. Она тайно купила дом (в Котовском парке) у колокольного мастера Финляндского , который возобновлял колокола на церкви села Котово. Покупка запрещалась, и она для отвода глаз платила аренду за дом в РИК (Районный Исполнительный комитет) . И вот Мамонтов, руководимый целями наживы ли, личными ли осветительными целями или общественными, кто его знает какими, но после долгих хлопот решил основать электростанцию на запруде (бывшей плотине).

30 мая 1922 года пришли люди, подломили углы барского дома, сделали косые подпорки и начали валить дом. Он не поддавался, ему не хотелось падать, расставаться с жизнью. Он долго шатался, и только 6 июня раздался грохот и желтая пыль поплыла над барским лугом к северу и долго держалась в воздухе почти на километр до барского леса - границе владений княжеских, разнося память о себе. Каменные плиты и кирпич пошли на стройку электростанции, и от дома остался котлован с известкой.

До этого дома, говорят, был раньше другой дом ближе к реке, к обрыву, левее к церкви, и он был отмечен плитами и решеткой на том месте, где беседка «Грибок».

(по словам Тюренкова Егора Ивановича)

Старый дом стоял раньше ближе к церкви на месте, где была «Собачья могила». На этом месте были плиты и решетка.

(по словам Кузнецова Сергея Николаевича)

О каком доме говорят крестьяне, неизвестно. Может быть какая-нибудь другая стройка была здесь?

Есть предание, что из барского дома идет подземный ход к церкви, к реке, и что в каком-то месте, к оврагу, зарыт клад.

(по словам старухи, говорившей с незнакомцем)

Говорят, что в подземном ходу стоят пушки, мхом обросшие, и есть несгораемый сундук, и в нем находится старинное оружие и деньги. А на сундуке сидит большая кошка и сторожит дом.

(по словам хлебниковских крестьян)

Сердце мое дрогнуло и что-то подступило к горлу, когда я увидел приготовление к разрушению барского дома. Любя старину и собирая материал о родном селе, я чувствовал, что много недосказанного, неразгаданного уносит этот памятник старого барства. Углы дома были подрублены, а я восстанавливал в воображении картину быта князей, населявших этот дом, бегал по подземелью и поднимался на верхний этаж дома по поломанным ступенькам, ступал по обветшалым половицам, измеряя аршином длину, ширину и высоту стен, дверей, чтобы запечатлеть симметрию строительства старого про- шлого . Почему так волнуют старые усадебные постройки? Потому что в них есть определенный стиль. Почему создается этот стиль и так ласкает глаз? Потому что этот стиль основан на симметрии, на известной пропорции каждой мелочи, каждой детали, каждого штриха. Любовь к строительству, утонченный вкус, широта мысли и воображения дает нам вполне полный, законченный проект. У каждого здания есть свое определенное лицо. Лицо Юсуповского дома я хотел запечатлеть подробно.

Дом сломан. Спешные наброски постройки лежат в моем архиве. Проходит с лишком год. Меня вызывают к начальнику милиции района. Был он портным, измерял сукно аршином. А теперь его заинтересовало мое аршинное измерение, и он, руководствуясь слухами о тайниках, просит меня объяснить о тайне дома. И я ему разъясняю, что в доме таинственно подземелье с крюками, кольцами и с преданием о подземном ходе, рассказываю о тайной винтовой лестнице, о комнате между первым и вторым этажом, где не было ни окон, ни дверей, кроме отверстия для трубы, проходившей из нижнего этажа вверх. Для чего была эта комната? Тайна.

И вот через несколько дней (дома уже не было) после разговора со мной по направлению от дома к церкви в поисках тайного хода были вырыты четырехугольные ямы в полтора аршина глубины. Так милиция искала подземелье. Правильный путь - вести поиск от церкви, если на то пошло. Ведь церковь отделена от государства, через нее путь закрыт, а внешнее искание напрасно, да еще на такой ничтожной глубине, и дело остановилось.

Дворовая старуха Бояринчикова Екатерина Емельяновна так отзывается о доме: «Князья Юсуповы были татарского происхождения, их фамилия происходит от князя Юс . Князь отличился в походе и попросил государя, чтобы он разрешил выстроить ему дом по его стилю, а именно в татарском стиле с куполом и со шпилем, а также выстроить две башни в этом же стиле. Эти башни стояли по обе стороны барского дома (к селу). Они были с каланчами и также со шпилями, как и дом. В них были вделаны часы, и они выбивали время . Подвалы дома были предназначены для особых столичных вин князя, а позднее там была кухня, и жили в ней повара».

Две башни были наравне с березами, а наверху с четырех сторон были окна. Башни обшиты тесом. На башнях были устроены лестницы и переходы, где резвились и бегали молодые князья.

(со слов Рыхловой Марии Тимофеевны)

В башнях жила дворня князя, и уже после князя эта дворня также содержалась на средства князя.

(со слов одного из Кузнецовых)

Позднее башни переделали на дачи. Около 1925 года левая дача (что от дома) сгорела. Правая дача еще цела и цело под ней подземелье. Оно служило в колхозное время для хранилища картофеля.

Кирпичи для основы барского дома, церкви, башен и мостов делались руками крепостных на барском кирпичном заводе. Кирпичный завод находился около оврага к линии железной дороги. Крепостные просили разрешения у князя наделать кирпича для своих изб. Князь разрешил. Это место до сих пор называется «Кирпичный завод».

(со слов Рыхловой Марии Тимофеевны)

Недалеко от барского дома за небольшим квадратным прудом, где проходит липовая аллея (на месте дома Финляндского, колокольного мастера), к реке, находились оранжереи князя. Здесь был фруктовый сад с особенными растениями и фруктами. О существовании оранжереи свидетельствуют камни и щебень, попадавшиеся при копке земли, да одичавшие фруктовые деревья - яблони и барбарис (от отпрысков). Здесь жили слуги, дворня, ключники и сторожа, охранявшие фруктовый сад князя.

(со слов старика Кузнецова Алексея Николаевича, Рыхловой Марии Тимофеевны и дворовой Бояринчиковой)

За оранжереей тянулся «Полевой сад», т.е. сад в поле. Там были фруктовые посадки, огород. Об этом говорят гряды, на которых теперь растут огромные ели и березы. Здесь также сохранились отпрыски фруктовых деревьев, смородины, малины. Для поливки брали воду из выкопанных прудков.

(со слов Кузнецова Алексея Николаевича)

Княгиня Прасковья Павловна, супруга князя Бориса Николаевича, нашла в парке гриб (около берега реки по направлению к церкви) и в память этого поставила здесь беседку «Грибок».

Князь Борис Николаевич приехал в свое поместье с новой собакой и велел своему камердинеру показать собаке все уголки парка... Однажды князь собрался в Москву. Ему подали карету. Он садился в нее с собакой и велел камердинеру вытереть ей ноги. Камердинер не знал, чем вытереть, наконец он достал носовой платок и вытер собачьи ноги. Князь руганул его за это, назвав: -Дурак! Балда!

(со слов дворовой Бояринчиковой)

Любимая собака околела. Ее память увековечивают, и за беседкой «Грибок», к реке, хоронят. Делается собачий склеп из кирпича. Могила выкладывается камнем, около нее сажают жасмины и на ней цветы и огораживают ее железной решеткой.

(со слов бабушки Аксиньи и Кузнецова Алексея Николаевича)

Позднее управляющие раскопают собачью могилу в поисках золотой цепи, с которой ее якобы похоронили. Нашли эту цепь или нет - неизвестно.

Раньше река Клязьма протекала поодаль от барского дома. Она была мелкой речушкой. Необходимо было поднять уровень воды и провести реку ближе к дому. Для этого руками крепостных роется новое русло под горою у дома. Забиваются по берегу сваи и вода пускается, ее преграждает плотина (недалеко от поповской бани). Река становится полноводной, пруды наполняются водой. О старом русле свидетельствуют кустарники, заводины и топкие места в старом русле. Здесь иногда животные всасывались в тину.

Когда я была маленькою, это лет семьдесят тому назад (с 1920 года), я бегала туда, когда муку мололи. Лавы загораживались, а вода шла в машину.

(со слов бабушки Аксиньи Тюренковой-Кузнецовой)

Значит, у плотины была мукомольная мельница, а позднее здесь стояла суконная фабрика Мюле. Это место было живописное, таинственное, окруженное старыми ветлами. Сваи были покрыты мхом, и вода загадочно что-то лепетала, прорываясь через лавы. Трудно было естественное течение реки остановить, и она часто прорывала насыпь в половодье и хлестала в старое русло. Новое русло образовало косу на барском лугу. Здесь около прорыва в старое русло был омут. Луг напротив барского дома прозвали «Барским лугом».

Для укрепления насыпи в старое русло нужна была твердая почва - глина. Сделали вал к «Старой роще», и здесь в бугре стали брать глину. Это место называлось «Бугор, где глину брали». А место от вала к заливу, куда щуки заходили икру метать, называлось «Шейка барского луга». Эти названия часто упоминались в планах во время дележа покоса крестьянами села Котово.

Интересное зрелище представлял этот покос. С восходом солнца (косили луг после Петрова дня) крестьяне рассыпались по лугу. Звенели оттачиваемые косы. Трава валилась рядами. Поднимался туман, и с пригревом солнца медовой запах травы разносился по окрестностям. А потом тянулись воза. Девчата и бабы в разноцветных платьях сгребали сено. Скрипели колеса, фыркали лошади. Блестела спокойная гладь реки в знойном солнце. А ночью зловещий крик сов и филинов с протяжным «у-у, у-у, у-у» расстилался над барским лугом.

За бугром, где глину брали, по берегу реки к павельцевской границе раньше была большая березовая роща с огромными столетними деревьями. Сюда приходили парни из дальних сел и деревень Котово, Павельцево, Ивакино и Лихачево. Здесь под купами деревьев, стоявшими отдельными группами (до крепостного освобождения они были в обхват), водили хороводы и пели песни. Потом эту рощу вырубили и свезли на барский двор. Веселье смолкло, где бушевала зелень торчали белые пни, но не долго. Пошла поросль, и разрослись вновь березы. Это место считалось самое лучшее и красивое, и поэтому этим местом дорожили. Один из крестьян рода Кузнецовых Александр Фомич , облюбовал это место. Он отказался от земельного надела в селе, отказался от части родового дома Кузнецовых и просил взамен всего, что ему полагалось в обществе, отдать ему «Старую рощу во пнях» под застройку. Общество крестьян села Котово не хотело ему отдавать эту землю, и только с большим усилием он «вырвал» этот клочок земли. Он с огромной радостью крестился, получив «Старую рощу», и начал строить дачи с беседками, павильонами. Два павильона были куплены на Ходынке во время коронации Николая II; они служили павильонами для фруктовых вод, пива (со слов бабушки Аксиньи).

Александр Фомич сразу оценил выгодность земельного участка для дач. Место было превосходное - заливные луга, березовая роща, близость реки. В 1901 году стали возводиться здесь постройки.

Привожу некоторые данные из судебного дела Александра Фомича с обществом из-за земли.

Александр Фомин (Кузнецов, Фомин - прежняя фамилия от предка Фомы) вначале, как видно из бумаг, отказался от земли, уехав в город, имея там собственный дом, а потом спохватился и начал вновь требовать землю обратно через Волостной суд:

«1892 года июня 11 дня Троицкий Волостной суд в составе председателя М.П. Вишнякова и судей П.П. Михеева, П.Т. Городилина и В.П. Петрова. Прибыв сего числа на место возникновения спора в селе Котове, Спасском тож, между крестьянами онаго общества и односельчанином их Александром Фоминым, живущим в городе Москве Сущевской части 1-го участка в собственном доме, в земле, которую он, Фомин, имеет в размере 4-х душ надельную по общинному их обычному сельскому порядку (полагается на одного работника 2 души) и которое общество постановило приговором на своем сельском сходе, по заявлению Фомина, переданного через Волостного Старшину, отобрать от него в пользование общества, после того Александр Фомин доверенностью своею уполномочил родного своего племянника Сергея Николаевича Фомина ходатайствовать перед Волостным судом о возврате ему полностью четырех душ земли. По предложению судом обществу уважить просьбу своего односельчанина, заявило, что оно более 2-х душ земли ему не может дать, доверенное же лицо Фомина Сергей Николаев Фомин на это предложение не согласился, а просил возвратить все четыре души. Суд имел в виду исправной в платежах оброка и других мирских повинностей Александром Фоминым постановил: на основании общаго положения о крестьянах ст. 107 и Зак. 12 июня 1889 года Врем. Волостн. суд ст. 25 возвратить вышеуказанную землю в размере как до сих пор владел, Александру Фомину по общественным того общества обычаям и местным порядкам общинного владения, как и все. Доверенный Александра Фомина Сергей Николаев Фомин постановлением доволен, общество крестьян не довольно.

Подлинный подписали председатель М.П. Вишняков и судьи П.П. Михеев, П.Т. Городилин (живут до сих пор) и В.П. Петров, Гаврил Федоров Тюренков, Григорий Владимиров Тюренков и Сергей Николаев Фомин. С подлинным верно волостной старшина М. Кр.....»

И вот позднее, как видно, участок был дан в «Старой роще»». Этот участок был предназначен раньше его сыну Василию Александровичу, только в другой форме, пол десятины. Александр Фомин его обгородил. Крестьяне подали жалобу волостному старшине якобы на самоуправство Александра Фомина (о городьбе участка). На участок, данный сыну Александра Фомина, был составлен приговор, засвидетельствованный земским начальником, но когда Василий Александрович умер, этот приговор общество утаило, и уже не считало действительным, видя в действиях Александра Фомина самоуправство. Александр Фомин (неграмотный) пишет рукой моей матери прошение волостному старшине:

«21 октября 1901 года Троицкой Волости Его Благородию Господину Старшине прошение. Получая Вашу повестку, считаю крестьян села Котова и дер. Щапово недобросовестными в обвинении меня в самоуправстве. Господин Старшина, могу я вам объяснить, что вы им уполномоченным объясните, были ли они на этом участке и указывали это место или нет, которое огородил я. Этот участок раньше крестьяне моему сыну предназначали. В другой форме приговор написали моему сыну пол десятины, и вот это приговор мой сын дал старосте. Приговор засвидетельствован у Вас в Волостной конторе и у земского начальника. По смерти сына приговор этот они у себя удержали, не вернули его вдове с детьми.

В прошедший год я спрашивал на сходе обратно приговор, они же его скрыли у себя. Действительно приговор значения никакого не имел, так как сын умер и надо было дать им другой вдове с детьми Алексеем, Александром и Василием. Все крестьяне 32 человека были на участке и не один раз даже. Хорошо они это помнят. Был я за прошедший год с архитектором, этот обмер у них последовал - не мерили рулеткой, а голословно указали.

Конечно, обязан суд спросить под присягой. Они указали участок - считается граница смежно с павликовской канавой, другая сторона к полю котовских крестьян, третья сторона, как значится, к старой плотине, только оставить берег для починки плотины (намек на преграду старого русла и на бугор, откуда берут глину), так крестьяне сказывали, четвертая сторона по берегу Клязьмы, которая лицом к бывшему владению Мысово, а ныне Кузнецовой.

Считаю долгом крестьянам напомнить, что они сами рыли канавки и заколачивали колья. Всепокорнейше прошу Вас спросить всех крестьян, а не одних уполномоченных. Я, Кузнецов, могу выставить свидетелей, которые были на участке для составления плана: архитектора Бурцева. При нем участвовали все крестьяне, и он утвердил план. Старосту вызывала Земская управа подписаться к приговору: в каком размере указали дорогу на плане и где дорога должна быть. Составляли же оны крестьяне отдельный приговор для Земской управы для указания дороги. С моей стороны всё соблюдено правильно, как они указывали и даже я убавил землю. Никакого нет смысла мне у них присваивать землю. Всепокорнейше прошу Вас допросить крестьян, как разъяснено...».

Земля «вдове с детьми» была дана. В приговоре так сказано: «Мы, нижеподписавшиеся крестьяне .. с согласия всех домохозяев означенного общества даём земли вдове Елены Ильинишны с ее детьми Алексеем и Александром и Василием Кузнецовым в замен общественной надельной земли, и что эта земля будет находиться возле старой плотины.. .в количестве четверти десятины по реке для постройки... дополняем границы участка - к сему участку принадлежит берег во весь участок длины, а ширина обыкновенная до реки Клязьмы, которая сторона к Мысову принадлежит участок.».

Из других бумаг видно: «1907 г. 1 августа было предъявлено обществу нашей бывшей односельчанкой Кузнецовой теперча числится она Фроловой , что она желает передать свою часть недвижимой постройки, находящая на вышеозначенной земле . то прошу общество крестьян признать на недвижимые постройками моих детей - Алексея Васильева со своими братьями, полными хозяевами над моею частью, а меня, Фролову, прошу не считать хозяйкой.»

На приговоре 1909 года июня 7 дня сказано: «В виду устранения от опеки своих детей (перечислены имена) ихней матери, Елены Ильинишны Фроловой, то ввиду этого над малолетними ее дети Кузнецовых избираем опекуна к ним своего односельчанина Сергея Николаевича Кузнецова сроком до совершеннолетнего старшего ихнего брата.»

Сергей Николаевич был в 1901 году надсмотрщиком над постройками. Строил подрядчик Никита Андреев Курдявцев Рязанской губернии Егорьевского уезда Архангельской волости деревни Горелой за 1100 рублей с обещанием закончить стройку к 1902 году к 1 маю.

Интересны цены, существующие в то время на материал и другие расходы из счетов:

За разгрузку вагона тесу - 1 р.

За провоз вагона тесу - 8 р. 50 к.

Куплено 12 штук рам - 4 р. 80 к.

1 пуд гвоздей куплено - 1 р. 60 к.

Поденные разбиты 2 дня 1 человек - 1 р.

Куплено граблей деревянных 3 шт. - 35 к.

Взято тесу обрезного 30 штук по 35 к.

Кирпич тысяча штук стоил 14 р.

Доска 6 арш. длины 1 верш. толщины - 66 к.

В 1902 году 19 февраля было подано заявление в общество крестьян села Котово и деревни Щапово. Мать моя просила о прирезке земли к данной земле под постройку, и на сходе был заключен договор:

Заключили договор с крестьянкой нашей Е.И. Кузнецовой в том, что обществом было дано Кузнецовой М десятины земли в промен надельной земли, то Кузнецова просила у общества еще земли в количестве М десятины, то чтобы было всей земли в одном месте в количестве У десятины и земля занимала местность по реке Клязьме и к бугру, где глину брали ... и за что Кузнецова обязалась платить ежегодно по 60 руб. в год.».

В 1912 году 25 октября братьями заарендовывается еще площадь в 625 кв. сажен с платой 15 рублей в год.

Братья Кузнецовы были среди общества «чужаками», выплачивали обществу за землю. Жили они не постоянно здесь, а только летом. И во время приезда крестьяне в весеннее время шли с хлебом солью, с яйцами поздравить новоприбывших, и им давали на водку 3-5 рублей, и когда в 1916 году Кузнецовы приехали на постоянное жительство, то было подано заявление в общество крестьян села Котово о причислении Кузнецовых к обществу.

«......... от Александра и Василия Кузнецовых.

Заявление

Мы нижеподписавшиеся просим граждан села Котова присоединить нас к обществу крестьян названного села и допустить к участию в решении дел общества наравне со всеми гражданами села Котова и распространить на нас действия и распоряжения исполнительного сельского комитета».

Потом идет заявление в Земельный комитет при распределении земли между малоземельными крестьянами: наделить землей для ведения хозяйства и обработки.

Земля была дана. В обработку ее вступили два брата «землероба» - студенты. Вначале приобретаются куры, потом коза, появились козочки, из телочки выращивается корова, но неудачно - телка прирезается, другая телочка становится коровой, из поросенка является свинья, поросится. Кудахчут куры, гуси вытягивают шеи, чтобы схватить встречного, кролики ютятся в клетке и охраняет хозяйство верный пес. Хозяйство растет. Усадьба цветет.

В революцию у стариков молодежью отбирается, почти силой, запущенная пастбищная земля. К усадьбе прирезается поле. В работу пускается уже полторы десятины земли, сеется рожь, овес, клевер, вика. Картофельная площадь разрастается (с полмеры картофеля, выпрошенной ради Христа, шел голод), огородные гряды тяжелеют капустой и другими овощами. Из ничего строится теплица под горой. Выращиваются цветы и украшают усадьбу. Близится колхозное время. Земля отрезается. Контрактуется мясо, продукты. Безрогая корова идет со двора. Другая скучает без нее и подыхает. Остается несколько кур. И под конец - один только пес. Цветник запущен. Теплица разрушена.

Развертываются работы по рытью канала Москва-Волга. Около «Старой рощи» вырастает лагерь заключенных, обнесенный колючей преградой. Шум, суета и музыка, и слезы. Ружейная пальба. Громыханье повозок. Местность меняется. Канал углубляется. Заросли старого русла срубаются, близится час расставания со «Старой рощей». В апреле 1936 года машины увозят усадебные пожитки. Усадебные постройки рушатся. Трещат трактора, увозя поломанные бревна и доски за четыре километра в лес. Среди пней возводятся новые жилища. От «Старой рощи» остается старая плакучая береза, да несколько молодых саженых елок. Прощай, «Старая роща». В «Новой роще во пнях» блуждают мои мысли, и я любовно пишу о тебе, исчезнувшая усадьба.

Напротив «Старой рощи во пнях» тянулся заливной луг округлой формы, примыкающий к полевому саду и к имению Мысово. На этот луг в старое время приходили медведи на водопой и его прозвали «Медвежий лужок».

(со слов Егора Ивановича Тюренкова)

От «Старой рощи» к северо-востоку среди поля стояла березовая роща. Ее прозвали «Круглая роща», а подле нее было болотистое место, покрытое кочками. Этому месту было название «Подуруиха».

Земля к востоку от «Круглой рощи» за линией железной дороги - граница хлебниковской и котовской земли называлась «За калиткой». А недалеко от этого места противоположный берег реки Клязьмы от деревни Щапово назывался «Шелудивый луг». Этот луг был кочковатый, болотистый, поэтому его так и прозвали. Позднее на этом лугу было садоводство Архангельского - это место тоже под водой. Часть постройки садоводства - кирпичное здание с большим окном (на судостроительном заводе), говорит об этом месте.

Недалеко от оврага и моста, пересекающего Котово, у пожарного сарая, по правую сторону Котово (направление от барского дома) стоял на углу проезда дом Казаринова. Позднее Казаринов купил дом, что вначале села (первый каменный дом от барского дома по левую сторону). На место прежнего дома Казаринова поселились Тюренковы (бывший трактир Егора Ивановича). От этого дома тянулась раньше дорожка в поле, называемая «Полевой». По этой дорожке Казаринов ходил к своей возлюбленной Дуняше в Ивакино, сворачивая на другую дорожку вправо, пересекающую первую. Здесь когда-то Казаринова съел волк. Первую дорожку назвали «Казариной», а вторую «Дуниной».

(со слов бабушки Аксиньи Тюренковой-Кузнецовой и Рыхловой Марии Матвеевны)

«Медвежьим лужком» называется место на бывшем отрубе Мурихи (Тюренковы-Мурины). К лесу место болотистое, здесь когда-то медведь загрыз девушку, выел у ней груди и растерзал тело.

(по словам Тюренкова Егора Ивановича)

Это - березовая роща, тянувшаяся по правую сторону от Котово. В конце главной аллеи села она тянулась до сосен. Ее прозвали «Костиной рощей», по словам некоторых в честь князя Константина, наследника Юсупова (но в роду Юсуповых никаких Константинов не было).

По левую сторону главной аллеи тянулась столетняя березовая роща. Она досталась в наследство от бабушки княгине Зинаиде. Эта роща оберегалась и охранялась как память. Немецкий управляющий Юсуповых ее вырубил. Его за это прогнали.

(со слов дворовой Бояринчиковой)

Позднее Пороховщиков (инженер, имевший собственный дом в Москве на Тверской по правую сторону от Пушкинской площади по направлению к Триумфальной садовой, площади Маяковского, где аптека), ставя опыты над огнеупорными постройками, эту рощу дорубал.

Князь Борис Николаевич Юсупов, что лежит у Спасителя, когда умерла его первая супруга Прасковья, вырыл себе заживо могилу (склеп), потом он женился на Зинаиде, которая после смерти князя Бориса вышла замуж за слугу (Примечание: вымысел). Это было позором для княжеского рода, ее выгнали из поместья, но она часто навещала Котово и говорила, что здесь осталась ее роща, но эта роща была уже не ее.

(со слов Рыхловой Марии Матвеевны)

Это место называлось также «Долгая лужа» или «Кобылья лужа», потому что здесь место было сырое, болотистое.

Князь Борис Николаевич очень жалел о смерти своей супруги Прасковьи Павловны (она умерла в 25 лет от преждевременных родов в 1820 году). Он часто ходил из своего дома в церковь молиться на ее могилу. Он шел по аллее в халате и в чунях (туфли), погруженный в печальные мысли, а ребятишки бежали за ним, и он горько плакал о супруге своей «на камень ставши».

(со слов бабушки Аксиньи Тюренковой-Кузнецовой)

Когда князь Борис Николаевич приезжал в свое поместье, он ехал по березовой главной аллее (была и есть еще боковая аллея) к своему дому, и на шпиле дома выкидывали флаг.

(со слов бабушки Аксиньи)

Князь Борис был очень добрый. Жизнь крепостных была хорошая. Он с радостью отпустил крестьян на волю и отдал им леса, луга и другие земли.

(со слов дворовой Бояринчиковой)

Отец Марии Матвеевны Рыхловой Матвей был старостой при князе. Крестьяне перебивались дровами и просили старосту, чтобы он похлопотал перед князем о дровах.

- Хотя бы по возочку дали каждому, - говорили они.

Однажды управляющий князя отправился со старостой в рощу, которая называлась «Котовской рощей», что примыкает к Павельцевской земле и граничит с Шереметьевской землей. Управляющий ехал, а староста шел рядом. Староста заговорил о дровах:

- Моим мужикам нечем отапливаться, отдал бы князь нам рощу, мы бы сами стали бы ее оберегать и рубить дрова по своей надобности, да и трудно охранять рощу от порубок. Она далеко стоит от села.

Управляющий отвечал:

- Когда приедет князь, пусть соберутся мужики и его попросят.

Приехал князь Борис. Мужики собрались у дома с хлебом-солью. Князь позвал к себе старосту на балкон и спросил:

- Что просят мужики?

Староста объяснил, в чем дело. Мужики стояли на коленях.

- Ну, что вам надобно, мужики? - спросил князь.

Мужики объяснили, в чем дело. Князь думал, смотрел на отдаленную рощу (она видна от дома), а потом ответил:

- Вот что, мужики, отдаю вам рощу и луг (Барский).

Мужики благодарили, кланялись. Князь остался доволен мужиками. «Барский луг» и «Котовская роща» считаются дарственными, т.е. даренными.

(со слов Рыхловой Марии Матвеевны)

Иногда князь Борис обращался к девушкам, призывал их к себе в сад и говорил:

- Девушки идите, поводите хоровод.

Девушки водили хоровод, а князь смотрел на них с балкона и потом отпускал их со словами:

- Ну а теперь идите, куда хотите.

Позднее девушки с подругами летом, в жаркий день, бегали прохладиться в подземелье барского дома.

(со слов Рыхловой Марии Матвеевны)

Крепостных у князя не пороли, и только один раз дедушку Федора Кузлака, который любил выпить, запорол приказчик князя до смерти за то, что он в пьяном виде ругал князя (его нарядили пьяного, когда он находился в Труневе - вотчине князя Юсупова). Об этом донесли приказчику, и он его запорол. Вот помещик в деревне Заболотье был строгий и сердитый, там пороли крепостных. Одного мужика до того запороли, что он голый бежал вплоть до Москвы.

(со слов бабушки Аксиньи)

Князь Борис умер в Петербурге. Его везли из Петербурга в Котово по Петербургскому шоссе на дрогах. Котовские крестьяне несли своего князя на руках от Николаевской дороги. Была сырая погода, Михайлов день. Вокруг дома и в парке были наставлены столы. Напекли калачей, прикатили бочки с вином и начались поминки по князю. Дроги, на которых был привезен князь Юсупов, стояли долгое время в поповском сарае. Они наводили ужас на ребят. Потом их вытащили из сарая и разобрали. Колеса от этих дрог находились у крестьянина Егора Ивановича Тюренкова. Он приспособил их для водовозки. Они были очень большие и толстые.

(со слов бабушки Аксиньи и Кузнецова Алексея Николаевича)

В селе Котове от барского времени осталось несколько каменных изб, они были основоположителями родов котовских крестьян. От них началось развитие села. В избе жило несколько семей одного рода. Поэтому была одна как бы целая семья. Когда, например, уходили на покос, то приносилась в поле еда, огромная миска с пищей, и все из нее ели. Барщина состояла в том, что мужики косили траву, а сено увозилось в Москву на барский двор, который был у Красных ворот за церковью Трех Святителей .

(со слов Рыхловой Марии Матвеевны)

Князь давал дворовым месячину, т.е. припасы, - хлеб и овощи. Когда отпустили крестьян на волю, то вместо хлеба стали давать деньги.

(со слов дворовой Бояринчиковой)

За поденную работу платили 15 коп. в день. Расценки на село были очень дешевые: например, воз сена стоил 2 рубля, а сторона в 12 возов - 20 рублей. Корова оценивалась в 6 рублей.

(со слов Рыхловой Марии Матвеевны)

Спичек в то время не было и огонь высекали из камня. Искры падали на жженую холстину и она вспыхивала. С лучиной сидели. Поочередно ее щепили. О четырех рожках был подсвечник. Огонь ценился в то время. Из избы в избу переносили горящие головешки и от них загорались дрова. Когда крестьяне были на покосе, то кто-нибудь высекал огонь и к нему собирались мужики и прикуривали от него трубки.

(со слов бабушки Аксиньи и Рыхловой Марии Матвеевны)

На все село было только три самовара. Один самовар у Рыхловых, другой самовар у Кузнецовых и третий у Кузнецовых.

- Бабаньки, собирайтесь чай пить, - ну и соберутся со всего села пить чай, а его пили только по праздникам.

Поддевки со сборами были и со сбориками. Шубы носили с двумя бантиками.

(со слов бабушки Аксиньи)

Баня была кирпичная на усадьбе Кузнецова Алексея Николаевича.

Раньше говорили так, до введения самоваров, поездов, шоссейных дорог и кабаков: в будущем дороги окаменеют, огненные колесницы будут, на столе зашипит змея, а на каждой версте будут расставлены дьявольские сети, а ты иди мимо них и крестись и говори: «Господи спаси меня от дьявольских сетей».

(со слов Рыхловой Марии Матвеевны)

После князя в Котове были миткальные фабрики Баскакова: работали миткаль, кисею мушками. У колодца в низине была кладовая. Также курчили бумагу. Она была не клееная и мшилась. По копейке катушка была.

(со слов бабушки Аксиньи)

При начале разведения картошки «Шелудивый луг» был разбит на полоски по направлению к реке, и здесь вырастала очень хорошая картошка. Ее сажали немного, по две меры.

(со слов Рыхловой Марии Матвеевны)

При Марии Матвеевне Рыхловой только что начали вводить в посадку картошку, пить чай, при ней пошли поезда и дороги окаменели.

1-й вариант. До князя Ивана Репнина, что строил дворцовую крепость, Котово называлось Курлыково. Когда же Иван Репнин выстроил церковь, то название Курлыково ему не понравилось, и он его изменил на Котово.

(со слов Кузнецова Ивана Сергеевича)

2-й вариант. Котово получило свое название от фамилии фабриканта Котова, у которого была фабрика в том месте, где теперь плотина.

(со слов стариков из Лобни)

3-й вариант. Котово раньше называлось Курлыково в честь помещика - Курлыкова , позднее оно перешло к Ивану Репнину, который построил церковь в 1684 году, а потом Котовым владел Юсупов. Борис сделал в церкви пристройки Владимирской Божьей Матери и Николая Чудотворца.

(со слов Кузнецова Ивана Сергеевича)

Деревня Щапово принадлежала раньше барину, который владел деревней Капустино, потом Щапово присоединилось к Котову.

(со слов Тюренкова Егора Ивановича)

Щапово не отщеплялось от Котова, но существовало, как самостоятельное место. Об этом говорит генеральная карта, сделанная для Котова и Щапова. Говорят, что князь Юсупов выиграл Щапово в карты.

(со слов Кузнецова Ивана Сергеевича)