Реферат по истории города - М. Белокрыс
История улицы Академика Лаврентьева
Исследовательская работа ученика 5-го класса
Михаила Белокрыса
Содержание
Введение. Краткий экскурс в историю Долгопрудного
Развитие улицы Лаврентьева
М. А. Лаврентьев – его имя носит улица, на которой я живу
Заключение
Приложения: расшифровки записей бесед с жителями улицы
Список источников
Введение
В мае 1931 г. на участке земли западнее платформы Долгопрудная началось строительство первой в Советском Союзе опытной дирижаблестроительной верфи, газового завода и других зданий и сооружений для эксплуатации дирижаблей. В дальнейшем это строительство называлось научно-исследовательским комбинатом «Дирижаблестрой». Весь советский народ принимал участие в создании первых советских дирижаблей: в 1930-1931 гг. населением было собрано 25 млн. руб. в фонд дирижаблестроения.
Одновременно с производственными зданиями и сооружениями у платформы Долгопрудная началось жилищное строительство, положившее начало формированию поселка. Первоначально строились бараки и двухэтажные стандартные дома. Затем появились первая школа и первый магазин. Весной 1932 г. открылся первый фельдшерский пункт, в следующем году и еще через год – первая амбулатория, зубоврачебный кабинет, аптека, детская консультация, поселковая поликлиника, рентгеновский кабинет. В 1936 г. была выстроена больница в Лихачеве – она положила начало стационарной медицинской помощи.
В июле 1935 г. населенный пункт у платформы Долгопрудная был отнесен к категории рабочих поселков. Ему было присвоено наименование Дирижаблестрой. В поселке был избран первый поселковый Совет с административным подчинением Коммунистическому району (районный центр – Хлебниково).
В поселке началось строительство многоэтажных кирпичных благоустроенных жилых домов и зданий культурно-бытового назначения, протянулись первые линии водопровода и канализации. В 1937 г. дети поселка получили первое кирпичное здание школы (сейчас это школа №5); в 1938 г. открылась еще одна кирпичная школа в дачном поселке Шереметьевский (с 1973 г. – поселок городского типа).
В августе 1938 г. в связи с прекращением строительства дирижаблей и реорганизацией «Дирижаблестроя» рабочий поселок Дирижаблестрой был переименован в пос. Долгопрудный.
В 1953 г. Долгопрудный стал районным центром Краснополянского района, а в 1957 г. получил статус города районного подчинения в составе Мытищинского района.
Жилищное, культурно-бытовое строительство и благоустройство Долгопрудного развернулось с большим размахом. В 1960 г. началась газификация города.
В 1963 г. Долгопрудный был отнесен к категории городов областного подчинения. В городскую черту были включены деревни Гнилуши, Котово, Щапово и Лихачево, что увеличило население. В 1970 г. в Долгопрудном насчитывалось свыше 53 тыс. жителей (рост в сравнении с 1959 г. на 210%). В 1979 г. число жителей достигло 64,6 тыс. человек.
Из статьи А. Новодережкина, опубликованной 10 сентября 1999 года в «Долгоих прудах», мы узнаём, что в 30-е годы Долгопрудный стал прежде всего базой строительства дирижаблей, центром научного и спортивного воздухоплавания, выполнял функции Московского дирижаблепорта. Уже в июле 1935 года населенный пункт у платформы «Долгопрудная» стал рабочим поселком, получив название «Дирижаблестрой». В 1936 году производственная база «Дирижаблестроя» была передана в Наркомат тяжелого машиностроения и стала заводом № 207, а впоследствии с тем же номером завод перешел в подчинение Наркомата авиационной промышленности (НКАП). В сентябре 1937 г. пущен в эксплуатацию газовый завод по выработке водорода для дирижаблей и аэростатов.
Продолжая строительство дирижаблей, завод параллельно приступил к серийному выпуску самолетов «Су-2», продолжавшемуся до осени 1941 года, когда завод эвакуировали. Здесь остались только ремонтные мастерские, которые были превращены в ремонтный завод № 462 по ремонту штурмовиков «Ил-2». После окончания войны завод преобразовали в филиал ОКБ им. Яковлева, и в его цехах началось производство самолетов «Як-12». В 1951 году завод перешел на выпуск ракетной техники, получил новый номер – 464, а затем был назван «Долгопрудненский машиностроительный завод МАП». Это было одно из передовых предприятий этой отрасли.
Для работы на таком крупном предприятии требовалось большое количество рабочих, инженерно-технических работников, что повлекло за собой жилищные проблемы. Соколова В. П. рассказывает, что только в 1953 г. из Горького получили направление на завод 32 выпускника горьковского авиационного училища, но всё равно специалистов среднего звена не хватало. Селили в бараках, расселяли молодых специалистов по нескольку человек в одной комнате. Позднее стали давать комнаты в коммунальных квартирах, а уж кому повезёт, то однокомнатные квартиры.
Так что в городе очень быстрыми темпами начинается жилищное строительство. Жилищный фонд города в 1970 г. увеличился по сравнению с 1950 г. более чем в 7 раз.
Именно в это время и начинается история улицы для рабочих и работников ДМЗ. На пустыре, за лётным полем в течение 10 лет вырастают девятиэтажные дома, сделавшие счастливыми тысячи горожан.
Развитие улицы Академика Лаврентьева
С годами все меняется.
Мой город,
Твоих домов высотные тома
Встают на пустырях,
Где было пыльно, голо
И расстилалась скатертью зима.
А. Орлин
Нынешняя улица Академика Лаврентьева начала застраиваться в 1969 году. Именно тогда здесь появился первый дом – сейчас это дом №7 – пятиэтажка рядом с детским садом. Улица была продолжением улицы Театральной (которая сейчас заканчивается на перекрёстке с Дирижабельной) и собственного названия не имела.
Улица выстраивалась на пустыре, о котором так часто упоминают старожилы. Здесь, рядом с Летным полем, располагались два эллинга. Первый эллинг находился на месте, где теперь выстроены коттеджи (Новый бульвар). Второй эллинг располагался примерно на месте домов 27 и (или) 29 по улице Лаврентьева, точнее место установить пока не можем. Даты сноса этих эллингов уточняются, отправлены запросы в Долгопрудненский историко-краеведческий музей и в музей ДМЗ.
Соколова В. П. вспоминает о моменте разрушения предпоследнего эллинга:
«А когда Вы на улицу Лаврентьева переехали, эллинги ещё были?
– Да! Вот самое главное! Один эллинг был там, где 27-й дом, нет – 29-й. Там и сейчас есть такие неровности, поросшие бурьяном. А вот здесь, напротив ваших окон (имеется в виду торец 27-го дома, выходящий на Новый бульвар), стоял второй эллинг. И я видела, как его разрушали. Техника была на грани фантастики. На эллинг повесили блок, на конце верёвки был вот такое здоровое, тяжёлое ядро. А я на больничном сидела и в окно наблюдала. Вот тут у вас крыша магазина [имеется в виду 27-й дом], на этой крыше стояла бригада рабочих, у них в руках был конец перекинутой верёвки. Они тянули вручную эту тяжёлую бабу, а потом отпускали. И она так быстро под действием веса раскачивалась и – раз по стене, и стена рушилась. Правда, стены были тонкие, в полкирпича. Так что я наблюдала, как разрушали эллинг. Тот, другой – не видела. В этих эллингах были склады, я даже была в одном внутри».
А в стихотворении Анатолия Орлина старый эллинг предстаёт свидетелем, другом, собеседником, ведь именно он олицетворял былую славу целого поколения долгопрудненцев.
Старый эллинг
Старый эллинг, как старая песня,
Память, бывшая явью когда-то.
Меж проржавленных рёбер железных
Выпадает кирпич тридцатых.
На воротах, почти трухлявых,
Где замок, словно бирка виснет,
Краской выведено коряво:
«Осторожно, опасно для жизни!».
Старый эллинг, а помнишь? Вспомни,
Когда старым ты ещё не был,
Из ворот этих в пастбище-небо
Шли твои дирижабли-кони.
Здесь мечтали Паньков, Гудованцев ...
О полётах, не слыханных в мире.
Им тогда было только по двадцать,
А быть может, по двадцать четыре ...
А потом – годы лютые были,
Голод. Славой своей кормил он.
Бюст-скалу тут ему лепили
Те, которым сполна влепил он.
На погоны – хоть ставь по бараку,
В ноздри крикнешь – гром раздавался,
По усам, словно по оврагу,
Скульптор в фартуке пробирался ...
Восторгаясь, не подозревали,
Отчего в животах так пусто.
Сколько хлеба за бюст отдавали,
Сколько судеб, раздавленных бюстом?
Старый эллинг, как старая песня,
Память, бывшая явью когда-то,
Меж проржавленных рёбер железных
Кровоточит кирпич тридцатых ...
На воротах, почти трухлявых,
Где замок, словно бирка, виснет,
Краской выведено коряво:
«Осторожно, опасно для жизни!».
Следующие три дома – №№1, 3, 5 – были построены в 1970 году. В народе их прозвали «Три богатыря». Затем, в 1971 и 1972 годах, возникли дома №№17 и 19 – две стоящих рядом пятиэтажки, в одной из которых сейчас находится детская поликлиника. А в следующем, 1973 году, завершилась постройка домов №№9, 11, 13 и 15 – четырех однотипных кирпичных девятиэтажек, которые получили прозвище «Четыре богатыря» или «Четыре сестры Фёдоровы» (а вместе с домами №№1, 3, 5 – «Семь богатырей»).
На «Трёх богатырях» долгое время помещался лозунг «Решения ... съезда КПСС – в жизнь», номер съезда периодически меняли, а всё остальное оставалось. Как вспоминает Соколова В. П., их друзья жили в «первом богатыре» – доме №1, и шутили: «Наша квартира – прямо под мягким знаком» (в слове «жизнь»).
Улица продолжала интенсивно застраиваться (все дома здесь строились на средства Долгопрудненского машиностроительного завода – ДМЗ), и в 1974 году закончилось строительство дома №21. Из-за того, что он перегородил солнечный свет домам №№17 и 19 (из личной беседы с жительницей 21-го дома Аллой Ильиничной Любашенко), а также привычный путь людям, идущим на Гранитный, этот длинный дом – одну из первых в городе шестиподъездных девятиэтажек – в народе назвали «Китайской стеной» (это – по мнению жительницы 25-го дома Соколовой В. П.).
«За «Богатырями» сразу был построен дом, где сейчас спортивный магазин. Его называли «Китайская стена», потому что автобусы не ходили, и все со станции, с работы, шли, где сейчас почта, и там была протоптана тропинка, по которой все ходили и упирались в этот дом. Его теперь надо было обходить».
В 1976 году построили дом №25 с магазином «Овощи – фрукты». Этот магазин, как вспоминают старожилы, с которыми мы беседовали, был лучшим в городе, и в него специально ходили из всех районов города. Он просуществовал до 2004 года. Вот как рассказывает о появлении именно овощного магазина в этом доме Соколова В. П.: « Значит, в нашем доме не сразу, но открыли магазин, овощной. Сначала вообще сказали – будет магазин. А там была такая женщина, она бы всё достала, любой дефицит. Но народ сказал: это сейчас все будут ползать за водкой. И чтоб не пили, добился один, всех обошёл, чтоб водкой не торговали. Вот и был магазин чисто овощной. Потом в нём стали другие товары появляться».
Дом, в котором я живу, №27, построили в 1977 году. Здесь открылся магазин «Продукты». Прямо на его месте находился эллинг, в котором собирали дирижабли. Следующий за ним дом, №29, закончили строить в 1979 году. Долгое время в нём действовали клуб детского творчества «Полёт» и детская библиотека, а сейчас приют для несовершеннолетних детей, а библиотеку закрыли. Магазин тоже не выдержал конкуренции и несколько раз перепродавался. В настоящее время в пристройке диспетчерская такси, аптека.
В 1984 году был построен дом №23, где сейчас находится магазин «Магнит». В конце 1980-х годов заложили фундамент дома №21а, но начавшаяся инфляция «съела» выделенные на строительство средства ДМЗ, и стройка надолго остановилась. Достроили дом только в 2001 году.
На нашей улице есть ещё много людей, живущих здесь с самого начала. При подготовке этой работы мы встречались и беседовали с некоторыми из них. Они помнят много интересных подробностей.
Огромную радость испытывали люди, получавшие квартиры в этих домах-красавцах, они выглядели так современно, а главное – люди за долгие годы так измучились теснотой их бараков и коммунальных квартир! Не смущали маленькие кухни, небольшие площади, низкие потолки. У людей было своё отдельное жильё, что для этого неизбалованного поколения было настоящим счастьем. Вот как вспоминает Соколова В. П. в личной беседе:
«Мы жили в однокомнатной квартире, жилая площадь 15 метров, правда, кухня – 12 метров, ой нет, не 12 – 7 с половиной, но по сравнению с нынешней в 5 с половиной ... Но рады были! У дочери появилась комната отдельная. А то все втроем толкались ... Да к тому же я получила квартиру немножечко раньше очереди. Потому что потребовались однокомнатные – ветеранам, одиноким женщинам, именно ветеранам – женщинам. Моя квартира была хорошенькая такая. Конечно, дом был блочный, но было тепло, потому что в нашем доме жил зам. главного энергетика, он бы не позволил, чтобы плохо топили, и секретарь парткома жил в нашем том доме. Поэтому там было хорошо, тепло и кухня большая. Потом пустили лифт, всё совершенствовалось».
Но многие с тоской вспоминают первые бараки и стандартные дома, веселее и дружнее жилось; говорят, что в новых домах стены толще, вот люди и стали удаляться друг от друга. Долгопрудненский поэт Анатолий Орлин так воспел первое жильё долгопрудненцев:
О первых бараках
Ни газа, ни ванной,
Ни ковровой дорожки,
Под масляной краской
Скрипучие доски.
Вдоль стен коридора
Лопаты и грабли ...
Здесь первыми жили
Творцы дирижаблей.
Девчата и парни,
Почти одногодки.
Меж семьями
Простыни-перегородки.
Делились друг с другом
И хлебом, и солью,
Корытом и мылом,
Радостью, болью ...
– Входи, дорогой,
Плясовую давай-ка,
Устанет гармошка,
Звенит балалайка.
Бараки, бараки
Приветливей были.
Ведь люди тогда
Одинаково жили.
М.А. Лаврентьев - его имя носит улица, на которой я живу
В январе 1982 года уже разросшаяся улица получила своё современное название – в честь замечательного учёного и человека академика Михаила Алексеевича Лаврентьева (1900 – 1980).
Он многое сделал для развития отечественного самолетостроения. Позднее основал школу по народнохозяйственному использованию взрыва и стоял у истоков разработки первых советских ЭВМ, активно участвовал в организации Московского физико-технического института – вуза нового типа.
В своих мемуарах, которые не являются подробной автобиографией, М. А. Лаврентьев вспоминает: «Еще до войны группа ученых нашей страны обратилась в правительство с предложением создать высшее учебное заведение нового типа, готовящее для современных областей физики и техники специалистов, сочетающих широту университетского и конкретность технического образования». Война несколько задержала реализацию этой идеи. Сразу после ее окончания группа ученых, главным образом физики, математики и механики – П. Л. Капица, И. В. Курчатов, И. М. Виноградов, М. А. Лаврентьев, М. В. Келдыш, Г. И. Петровский, С. А. Христианович, Д. Ю. Панов, С. Л. Соболев, А. А. Дородницын выдвинули перед правительством предложение о создании Московского физико-технического института (МФТИ) – ВУЗа особого типа для подготовки молодежи по новым, особо важным специальностям.
С 1946 года московский Физтех начал работу.
Главным делом всей жизни М. А. Лаврентьева стало создание Сибирского отделения Академии наук – нового научного центра на востоке страны. 18 мая 1957 года Советом Министров СССР было издано постановление о создании такого центра, а первая очередь Академгородка была закончена в 1962-63 гг.
Академгородок окупил себя экономией, полученной от внедрения созданных в нем разработок, уже через 5-7 лет.
Много написано о работах М. А. Лаврентьева, о сибирском периоде его жизни. Однако об участии Михаила Алексеевича в создании МФТИ, который является гордостью нашего города, лишь вскользь упоминается в некоторых статьях.
Возможно, есть книги или иные публикации, мы не нашли их ни в интернете, ни на официальном сайте МФТИ, что несколько странно.
В своих поисках мы выяснили, что сейчас в Новосибирском университете в должности декана работает его внук Михаил Михайлович Лаврентьев, а в Институте математики Сибирского отделения Российской Академии наук – его сын Михаил Михайлович. Попытки связаться с ними по телефону и электронной почте пока ни к чему не привели. Но мы не теряем надежды на сотрудничество с ними по сбору информации о Михаиле Алексеевиче.
В настоящее время ведутся переговоры с музеем МФТИ о возможности получения более интересной и подробной информации об академике, о его долгопрудненском периоде жизни.
Очень интересные воспоминания Михаила Михайловича об отце хотелось бы привести полностью.
Взрыв, как форма жизни
Академик М. М. Лаврентьев, сын М. А.Лаврентьева:
Я расскажу о некоторых эпизодах из жизни академика Михаила Алексеевича Лаврентьева, может, не всем известных ...
Когда он был школьником, учился в классе пятом-шестом, то увлекался химией. Как-то его родители, Алексей Лаврентьевич и Анисья Михайловна, ушли в гости. Он решил воспользоваться этим временем и сделать некоторые химические опыты. Разложил на столе все реактивы и занялся делом. Но произошла некая химическая реакция, в результате которой сильно пострадал стол, а огромное облако черного дыма поднялось вверх и осело на потолке. До прихода родителей он не смог ликвидировать все последствия химического эксперимента. Родители категорически запретили ему впредь заниматься химией. Тогда Михаил Алексеевич занялся математикой.
Учителем в этой области был у него выдающийся математик, своеобразный человек Н. Н. Лузин. Я вот подсчитывал, у кого из математиков больше учеников, достигших высокого положения в науке. Лузин раза в два превосходит любого – примерно тридцать его учеников стали членами Академии.
Н. Н. Лузин был прекрасным оратором, умел зажигать людей именно научными проблемами. Михаил Алексеевич у него довольно много позаимствовал. Но как у многих выдающихся людей, были у Лузина и свои особенности, и они вносили в отношения учителя и ученика некоторую неровность. После одного из конфликтов Михаил Алексеевич бросил заниматься направлением, соединявшим его с Лузиным, и ушел в ЦАГИ .
В ЦАГИ сложилась группа, в которую входил и будущий президент АН М. Келдыш. Этот коллектив стал основоположником ряда научных направлений в механике.
В 1939 году президент Академии наук Украины А. Богомолец предложил Михаилу Алексеевичу возглавить Институт математики АН Украины. Он был избран действительным членом Академии республики.
Мы тогда жили в Москве, а отец одну из недель каждого месяца проводил в Киеве ... Недавно я был в Киеве на научной сессии, посвященной памяти М. А. Лаврентьева, там все маститые математики отмечали, что Михаил Алексеевич очень активно работал и внес существенный вклад в развитие новых направлений математики.
Когда началась война, Украинская Академия наук переехала в Уфу. Михаил Алексеевич вместе с рядом других ведущих ученых обратился в правительство с предложением взяться за разработку научных проблем, непосредственно связанных с военной техникой. И одна из задач, которую он начал решать – создание бесшумного пистолета. Это сейчас такого вида оружием никого не удивишь. А тогда ...
Созданный бесшумный пистолет предстояло испытать. Задание состояло в следующем: надо было пройти в час пик по улице Горького в Москве и прострелить мусорную урну. И вот Михаил Алексеевич, Олег Александрович Богомолец, сын президента АН Украины и офицер КГБ идут по многолюдной улице. «Все! – вдруг говорит Михаил Алексеевич. – Урна прострелена!». Вернулись, подошли к урне. Действительно прострелена – подтвердил офицер КГБ.
Кстати, когда я в Киеве рассказывал об этом эпизоде, ко мне подошел затем пожилой человек и говорит: «А знаете, ведь я был тем самым офицером КГБ, который участвовал в этом опыте».
В Киеве М. А. Лаврентьев считал своим учителем в области организации науки Александра Александровича Богомольца.
Основное направление работ Михаила Алексеевича в это время – проблемы, связанные со взрывом. И одно из самых замечательных достижений – создание теории кумуляции на основе тех экспериментов, которые он проводил. Я был у него сторожем в овраге, где проводились взрывы. И еще два помощника было у Михаила Алексеевича, один из них – личный шофер Эдуард Вирт, человек с золотыми руками.
В Москве проблемой кумуляции занимались несколько институтов, тысячи сотрудников. И когда М. А. Лаврентьев сделал первые доклады по теории кумуляции, московские физики приняли сообщение в штыки, говорили, что все это чушь. Но в конце концов признали его правоту.
Когда умер президент АН Украины А. Богомолец, на его место был назначен А. Паладин. У Михаила Алексеевича начались трудности. Чиновники, как известно, неординарных людей не любят ... В общем, Лаврентьев понял, что перспектив особых здесь нет. В 1949 году он переехал в Москву.
В это время перед советскими учеными была поставлена задача – создание атомного оружия. Американцы уже имели атомную бомбу, а мы – нет. Результаты, полученные группой Михаила Алексеевича в Киеве по физике взрыва, имели прямое отношение к проблемам, связанным с созданием атомной бомбы. Не буду вдаваться во все подробности – проблем и здесь было у Лаврентьева немало.
Значительный этап жизни академика М. А. Лаврентьева связан с Сибирским отделением АН. Все знают, что его основателями были три человека – М. А. Лаврентьев, С. Л. Соболев и С. А. Христианович. Я не раз присутствовал при обсуждении вопросов относительно организации Сибирского отделения. В то время они все трое были не удовлетворены тем положением, которое складывалось в науке. Хотя, казалось бы, Михаил Алексеевич занимал немалый пост – академик-секретарь Отделения физматнаук. Но в Киеве его любимым направлением были эксперименты, связанные со взрывами. В Москве он этим не мог заниматься. У С. Л. Соболева и С. А. Христиановича были свои проблемы. Михаил Алексеевич был глубоко уверен – наука должна прирастать Сибирью, и они могут сказать здесь свое слово.
Вместе с тремя академиками в Сибирь поехали другие известные ученые. Присоединилась и довольно значительная группа генетиков: когда Лысенко устроил на современных генетиков гонение – они остались без работы. По мнению того же Лысенко, человек тридцать генетиков, приехавших из Москвы, занимались в Новосибирске антинаучной деятельностью. В Академгородок была отправлена комиссия, чтобы проверить их деятельность. Михаил Алексеевич попросту выгнал проверяющих, и они уехали, не солоно хлебавши.
Они, конечно, рассказали об этом Лысенко, а тот имел вход к Хрущеву. Михаилу Алексеевичу стало известно, что Хрущев собирается прикрыть Сибирское отделение. Что делать – диктатор есть диктатор!
Надо было спасать Сибирское отделение. М. А. Лаврентьев узнал, что Хрущев собирается в Китай, и напросился в состав делегации. Но в Пекине – торжественное заседание, то, другое. К Хрущеву не подойдешь – он с Мао Цзэдуном. Но Лаврентьев должен был обязательно переговорить тет-а-тет с Никитой Сергеевичем. А то прилетит тот в Москву, даст распоряжение – и все пропало.
Для членов делегации была предусмотрена программа, но Хрущев уже собрался домой. Михаил Алексеевич был знаком с Андроповым, который ведал службой безопасности при Хрущеве. Подошел к нему Лаврентьев и говорит: «Нельзя ли мне попасть в самолет вместе с Хрущевым?». Андропов отвечает: «Ладно, я проведу через эти китайские кордоны, а дальше действуй сам».
Дальше было примерно так. Хрущев говорит: «А как ты сюда попал?». «Никита Сергеевич, – отвечает Лаврентьев, – можно мне с вами полететь?» «Ладно, садись!» – в ответ.
Когда Михаил Алексеевич стал говорить, Хрущев поначалу был разгневан («Что вы там ересь разводите!»). Но потом они выпили по паре стаканчиков, и разговор пошел более мирно. Сибирское отделение было спасено.
Михаил Алексеевич любил путешествовать. Последнее путешествие пришлось на лето 1978 года. Командование военно-морского флота обратилось к нему за помощью в решении одной проблемы. У одного из островов Курильской гряды была бухта, очень удобная для стоянки подводных лодок. Но вход в нее загораживала скала. Михаил Алексеевич съездил, посмотрел, сказал – сделать надо так-то и так-то ...
Его рекомендациям последовали, но об этом стало известно много позднее».
Заключение
Не написана ещё история города. «Энциклопедия Долгопрудного» С. Мартынова, пожалуй, – единственная попытка собрать весь материал о городе. Увидев эту энциклопедию, невозможно остаться равнодушным: так мало ещё известно, опубликовано, собрано воедино. Поэтому появляются у Сергея помощники, единомышленники. Вот и нам захотелось вложить свой вклад ради памяти о прошлых днях. Потому что нельзя жить в городе, ничего не зная о нём. Потому как только сохраняя память о наших предках, мы можем считаться людьми.
Впереди много и много работы, несмотря на такой короткий срок существования нашего города. Много архивов, фотографий, материалов о героях нашего города, о значительных и незначительных событиях, происходивших в нашем городе, разбросаны по отдельным музеям: историко-краеведческий музей, музеи МФТИ, ДМЗ, МКК, музей Гастелло. Люди ведут огромную работу, но как трудно найти ответы в этих разрозненных архивах, как хочется, чтобы появилась книга о городе, о людях, прославивших наш город, о домах и улицах.
Всё меньше людей, знающих что такое «Девятка», «Домa на Поле», «Красный магазин», «Зелёные дома», «Китайская стена».
Работа, конечно, ещё не закончена. Мы надеемся, что установим связь с сыном или внуком М.А. Лаврентьева, что связи с музеями города принесут новые сведения о нашей улице. Надеемся собрать как можно больше воспоминаний старожилов: когда-нибудь кто-то удивится их жизни, кто-то будет с интересом вглядываться в фотографии наших дней.
Приложения
Расшифровка беседы с Соколовой Валентиной Петровной, проживающей на ул. Лаврентьева, 25.
Мы получили квартиру и мне пожелали счастья на Театральной улице. А потом разделили, сделали Театральной то, что до кинотеатра, а дальше, был какой-то юбилей у Лаврентьева, дали улице название Ак. Лаврентьева. Поэтому мой дом, Лаврентьева, 25, был 39-ый дом по Театральной улице. Я не помню с чего она начиналась, то ли с «Трех Богатырей», то ли сзади были дома, там где детская консультация, вот там ещё какой-то дом. Я не знаю – с них или нет. Во всяком случае, когда я жила на Дирижабельной 22/15, мне было видно на крыше дома «решение там какого-то съезда в жизнь». Не догадалась записать – какого съезда.
А почему я ещё запомнила это – там жил приятель, умер, к сожалению. Я говорю: «Где твоя квартира, на каком этаже?». «Я живу под мягким знаком» – отвечал он.
Ну, мы-то переехали на эту улицу в конце октября 76-го года. Мы ждали, ходили, ведь первая часть дома была уже заселена. Очень хотелось поскорее въехать, ходили на местность. А тут был строительный мусор, горы разные, всего полно и местность не очень ровная. Были очень рады, когда въехали, ни на какие недостатки внимания не обращали, лифт не работал, таскали всё на себе на 6-ой этаж. А потом объявился один, который то ли помогал на стройке, то ли электриком был, я даже не знаю, кто это, живёт он у нас где-то. А лифт был ещё не закончен, т. е. у него был пол и электрочасть, а кабины ещё не было. И так было страшно, я просто глянула, и он в нарушение правил безопасности помог нам часть мебели везти на этом лифте. У нас книг было много, книги один силач нёс, мешок порвался уже на площадке перед самой дверью. Въезжали без кота, кота не было. А был такой – Алeкса: его звали, не знаю, может, Алексей, он положил свою поклажу и говорит, мол, пойду вместо кошки. Алекса вошёл, мы всё побросали, газовая плита была уже, что-то поджарили, поставили, стол накрыли – вот такое мини-новоселье было.
Соседи в основном были с ДМЗ: ну, дом-то ДМЗ строил, люди почти все знакомы, в лицо, по крайней мере, и кто кем – я примерно знала.
За «Богатырями» сразу был построен дом, где сейчас спортивный магазин. Его называли «Китайская стена», потому что автобусы не ходили, и все со станции, с работы, шли, где сейчас почта, и там была протоптана тропинка, по которой все ходили и упирались в этот дом. Его теперь надо было обходить.
Значит, в нашем доме не сразу, но открыли магазин, овощной. Сначала вообще сказали – будет магазин. А там была такая женщина, она бы всё достала, любой дефицит. Но народ сказал: это сейчас все будут ползать за водкой. И чтоб не пили, добился один, всех обошёл, чтоб водкой не торговали. Вот и был магазин чисто овощной. Потом в нём стали другие товары появляться.
А потом 27-й дом построили: сначала одну часть, а потом другую, ну, мне было не очень ... То у меня был вид прямо на завод – промышленный, но хороший пейзаж, современный завод-то. А дальше Москва как на ладони, салют смотрели. Мальчишки, конечно, на крышу лазили, а нам из окна было видно всё. Вот 27-й нам всё и перекрыл. А потом и 29-й дом построили.
– А когда Вы переехали, как Вы себя чувствовали?
– Нормально себя чувствовали, радостно. Мы жили в однокомнатной квартире: жилая площадь 15 метров, правда, кухня – 12 метров, ой нет, не 12 – 7 с половиной, но по сравнению с нынешней в 5 с половиной ... Но рады были! У дочери появилась комната отдельная. А то все трое толкались ... Да к тому же я получила квартиру немножечко раньше очереди. Потому что потребовались однокомнатные – ветеранам, одиноким женщинам, именно ветеранам-женщинам. Моя квартира была хорошенькая такая. Конечно, дом был блочный, но было тепло, потому что в нашем доме жил зам. главного энергетика, он бы не позволил, чтобы плохо топили, и секретарь парткома жил нашем том доме. Поэтому там было хорошо, тепло и кухня большая.
Потом пустили лифт, всё совершенствовалось.
– А когда Вы на улицу Лаврентьева переехали, эллинги ещё были?
– Да! Вот самое главное! Один эллинг был там, где 27-й дом, нет – 29-й. Там и сейчас есть такие неровности, поросшие бурьяном. А вот здесь, напротив ваших окон (имеется в виду торец 27-го дома, выходящий на Новый бульвар), стоял второй эллинг. И я видела, как его разрушали. Техника была на грани фантастики. На эллинг повесили блок, на конце верёвки был вот такое здоровое, тяжёлое ядро. А я на больничном сидела и в окно наблюдала. Вот тут у вас крыша магазина, на этой крыше стояли бригада рабочих, у них в руках был конец перекинутой верёвки. Они тянули вручную эту тяжёлую бабу, а потом отпускали. И она так быстро под действием веса раскачивалась и – раз по стене, и стена рушилась. Правда, стены были тонкие – в полкирпича. Так что я наблюдала, как разрушали эллинг. Тот, другой – не видела.
В этих эллингах были склады, я даже была в одном внутри.
А так здесь было ... Полем-то не назовёшь. Поверхность неровная, волнами, а заросшая! Трава росла, не знаю, как называется, бурьян какой-то, так в ней, если присядешь, ни за что не найдёшь. Все это тянулось почти до канала. Шоссе такого не было.
А вот на берегу канала, сначала подниметесь, потом чуть-чуть спуск, тут были большие воронки от снарядов, которыми обстреливали Москву. Летали они то ли от Лобни, то ли от Красной Поляны, короче говоря, много было воронок, может даже от бомбёжек.
А так на улице Лаврентьева ничего не было, она построилась на новом месте.
– Вы видели дирижабли?
– Нет, я не такая старая, чтобы их видеть. Их прекратили выпускать где-то в конце 30-х годов. А я приехала сюда в 53-м.
– Как я нашла завод, когда приехала? Нам объяснили, что, как придёте, зайдите в милицию, вам там скажут. Я – человек законопослушный, приехала в конце июля, у меня через руку пальто, чемодан и сумка тяжёлая. Спрашиваю, где милиция. А милиция тогда была за линией, там, где сейчас санаторий. Я там полдня просидела на приём к лицу, которое мне могло ответить на вопрос, мне сказали, идите на станцию (а я приехала в пять утра, есть хотела, пить хотела), а там спросите, только не спрашивайте – 464 – это секретная вещь, а – назовите почтовый ящик 1078. Перешла линию, смотрю: там рынок. Причем рынок был ближе сюда , сейчас на этом месте ресторан какой-то . Зашла на рынок, купила стакан клубники, села, а тут уже дорога была, конечно, неасфальтированная, перешагнула кювет, села на травку и ем, головой-то верчу. Смотрю – аэростаты, причем несколько штук над полем взмывают. Ну, значит, близкое что-то к авиастроению. Пошла в ту сторону, смотрю: стоит барак большой, Дом культуры стоял и 5-я школа стояла, была поменьше ростом, не было спортивного зала. Подходя к школе, в дверях барака девушки мои стоят, которые со мной в одной комнате в общежитии жили в Горьком. Они меня увидели, узнали, помахали, вот так я и нашла ящик 1078.
– Откуда Вы приехали в Долгопрудный?
– По направлению Министерства, из Нижнего Новгорода, из Горького. Дело в том, что я плохо слышу, сейчас я со слуховым аппаратом хожу, а когда приехала, уже плоховато слышала. А тут как раз через год, как приехала, открылся институт ВЗМИ и сдавали 7 экзаменов почему-то в те годы в институт. Я сдала две 4-ки, остальные пятёрки. И поступила. Но заниматься негде было. Занимались в лекционном зале Дома культуры. Я в отделе работала, позже мы приходили, чем цеховые люди. Приходила, а места близко нет. А далеко я ничего не услышу. Я прошу, ну, уступите мне место, ну, пожалуйста, а один был, забыла фамилию, говорит: подумаешь, какие-то там конструкторы, мы – рабочий класс, нам нужны лучшие места. Я написала все первые контрольные работы, все списали, все послали, а я так и бросила. Я техникум авиационный закончила в Нижнем Новгороде. А техникум очень хороший был, я не знаю, там сейчас он есть, но уже другой. Преподаватели были все из ВУЗов. Там, конечно, место ссылки было у одного академика, но дай бог ссылку такую всякому. Там семь высших учебных заведений было, а может и больше ... Подготовка у нас была очень хорошая. А училась я, как вам сказать, я – не пятёрочница, не списывала ни у кого, училась сама ...
Сюда приехали, а специалистов среднего звена было очень мало. Нас как-то сразу заметили, но местные приняли сначала недоброжелательно, мол, понаехали, потом стихли. Хоть высшего образования у меня нет, но работы мне доверяли, которые и мужчинам не всем доверяли, в командировки ездила ... Но платили мало.
– Сколько лет Вы проработали на заводе?
– 37 с лишним. Меня не выгоняли, не сокращали. На пенсии год отработала, но у меня давление высокое ...
<...>
Нас сюда прислали 32 человека. Кто-то осел, кто-то по семейным обстоятельствам переехал, кого в армию забрали – не вернулся. Но основные были все здесь. Ну, мужчины перемёрли. Все женщины наши нижегородские – все вдовы, кроме нас двух, я и ещё одна ... Мне же 70 лет ...
10 декабря 2004 г.
г. Долгопрудный
Расшифровка беседы с Любашенко Лидией Ильиничной, проживающей на ул. Лаврентьева, 21.
– Ну, я живу здесь с марта 43-го года. Ой, тогда и города-то не было, тогда это был посёлок. Городок, посёлок был небольшим, всё сосредоточивалось вокруг ДМЗ, бараки, двухэтажные стандартные дома, тоже барачного типа, и несколько – три дома пятиэтажных. А всё остальное – дикое поле. Да, и несколько эллингов. Вот здесь, сзади нашего дома эллинг был, до войны-то здесь дирижабли строились.
– Вы уверены, что это был эллинг?
– А как же я не уверена?
– Есть люди, которые утверждают, что на этом месте был склад, не более.
– Нет, это был эллинг, и был где-то ещё один, не помню где, его раньше сломали.
– Рядом с «Двадцаткой»?
– Не знаю, возможно, и был. Я тогда девочкой была, мы даже гулять туда боялись ходить. Настолько дикое место было, заросшее такими деревцами, травой, кустарниками – чисто поле. А вот туда чуть подальше [показывает в сторону Водников], там было кладбище заброшенное. А сейчас там дома стоят на этом кладбище. Каких-то лётчиков хоронили, такие надписи были на плитах, что можно было понять, что каких-то лётчиков хоронили.
– А примерно где это? Там сейчас что?
– Там дома. Это примерно по направлению к Водникам, но не доходя до станции. Точно не могу сказать.
– А какие дома сначала появились? «Богатыри» или «Китайская стена»?
– Нет, нет. «Богатыри» попозже. По-моему, как мне помнится, пятиэтажные дома. В 1975-м году мы сюда въехали.
– Вот в этот? Называли его «Китайской стеной»?
– Да. Потому что он перекрыл солнышко домам пятиэтажным. Нас за это не любили. Конечно, надо было думать архитекторам, проектировщикам.
– Скажите, а Вы получали квартиру от ...?
– От ДМЗ.
– Каково жилось среди людей с одного завода?
– По-моему, нормально. Нам нормально.
– Дружно?
– Ну, когда мы в барачном, стандартном двухэтажном доме жили, около Дома культуры, там был такой как бы район, домов 20 там было, жили дружнее и больше знали друг друга. А здесь уже, как заселились ... Кто там на 9-м этаже живёт? Не нужно как-то было.
– Радовались, когда получали квартиру?
– Ох! Не то слово. Когда наш дом там сломали, это было в 53-м году, и дали комнатку нам, а мама была, я и сестра в двухкомнатной квартире: там было метров 16, а у нас была комната 11 метров. Вот эту 11-метровую комнату нам дали на троих. Потом я вышла замуж, мужа там прописали, потом дочка родилась ...
– И все там?
– И все там в 10-метровой комнате. Ох, ждали мы себе комнату, как манну небесную ... комнату! Ну, дали нам комнату в том же доме, это около бани – Московское ш., д. 33. Отжили там 15 лет. 5 лет с мамой, потом 15 лет в комнате с тремя соседями. А тут дали квартиру!!! 3-х комнатную. Счастье было великое.
– А Вы знаете, кто такой Лаврентьев?
– По-моему, это такой академик был, в Физтехе. Я не очень хорошо это знаю, но, по-моему, академик, преподаватель в Физтехе.
– Да, а потом, на поле, туда, ближе к Лихачевскому шоссе, наш завод стал давать участки под картошку. Это 50-60-е годы.
– Где Железнякова сейчас?
– Где Спортивная, вплоть до Лихачевского шоссе. Здесь были сплошь огороды картофельные, и мы там сажали».
16 января 2005 г.
г. Долгопрудный
Источники
1. «Энциклопедия Долгопрудного» – мультимедийный проект С. Мартынова.
2. Рекламный проспект Долгопрудненского историко-краеведческого музея. Долгопрудный. 1982 г.
3. Новодережкин А. / Долгие пруды. – 1999. – 10 сентября. [Цит. по: «Энциклопедия Долгопрудного», С. Мартынов].
4. www.sbras.nsc.ru.
5. Интервью с жителями улицы.
г. Долгопрудный
2005 год
