Белова Евдокия Ильинична - ветеран города
Всю жизнь трудилась на нашей земле...
Впервые Евдокия Ильинична Белова попала в наш город... Впрочем, города тогда еще не было. Были Долгие пруды и агротехническая станция рядом с ними - Долгопрудненское опытное поле.
1923 год. Двенадцатилетнюю Дусю из родной Константиновки отправили в Москву, к тетке. Но насладиться родственным гостеприимством девочке не пришлось - отдали в няньки. Четыре года она жила у хозяев, выполняла работу по дому, присматривала за детьми. Но дети выросли и сама Дуся тоже повзрослела - надо было и ей устраивать свою жизнь.
Куда податься деревенской девушке в Москве? Ее дядя в то время работал конюхом на Долгопрудненском опытном поле, ну, и посоветовал ей наняться в сезонные рабочие. Выбирать было не из чего, а тут и родные рядом, и земляков много там же работало. Так, в 1927 году Евдокия Белова перебралась в наши края. Навсегда.
Трудолюбия Евдокии было не занимать. Весь день на поле. Трапеза, состоявшая из полбуханки хлеба и бутылки морса, много времени не отнимала и проходила здесь же, на рабочем месте. В общем, и времени, и желания работать было предостаточно. Но не только умелыми руками обладала Евдокия Белова. Еще в родной деревне она научилась грамоте. Что ж, не пропадать же знаниям - стала делать работу и за техников-агрономов. Семена по пакетикам разложит, все подпишет, с какой делянки, сколько граммов, когда взошли, - можно отправлять в лабораторию для научной работы.
Трудолюбие и прилежность девушки не остались незамеченными. Начальство хвалило, а некоторые коллеги, особенно земляки, завидовали. Они знали, что сестры Евдокии были замужем за зажиточными крестьянами, и ее обзывали кулачкой. А ей обидно было - в няньках у чужих людей жила, на поле вместе со всеми работает, а тут - на тебе - кулачка!
Собралась Евдокия уезжать домой. С дядиной помощью прикупила обновок, взяла в Бескудниково билет на поезд. И вдруг перед самым отъездом приходит посыльный из конторы: "Дуся, тебя директор вызывает". Девушка перепугалась: да что ж я сделала, не пойду. Но пошла. Приходит, а ей и говорят: "Ну что, Евдокия, посылаем тебя учиться!"
Училась Дуся в НИИ удобрений у известного академика Константина Каэтановича Гедройца. Среди прочих студентов была лидером, поскольку многое уже знала по опыту работы. Когда девушка вернулась на Долгопрудненское опытное поле, ее назначили старшим техником вегетационных домиков. Работая здесь, Евдокия вышла замуж. К этому времени приехал из родной Константиновки отец, устроился работать на строительство Дирижаблестроя. А вот у сестры дела были плохи: семью раскулачили и выслали на поселение. Через некоторое время сестра умерла, муж ее бежал, а две девочки - 3 и 5 лет остались без опеки. Девочек надо было спасать. Поехала за ними, конечно же, Евдокия. Взяла немного детских вещей, денег, характеристики от комсомольской организации и академика Гедройца и отправилась в город Бокал-Златоуст.
Дети были предоставлены сами себе: кто мог, кормил их, но ухаживать за ними было некому. Дуся, как увидела ребятишек, так и заплакала, - худые, грязные, животы от голода круглые, одежда бог знает какая. Переодела, покормила их, и тут явился комендант-татарин: "Ты кто такая?". Девушка объяснила ему, в чем дело, а он позвал своего помощника, велел забрать детей и сказал: "Детей завтра отдадим в детский сад, а ты - айда!" ("айда" - по-татарски значит "уходи"). Дуся упрашивала его и так, и этак, а он знай свое: "Айда!".
Местные посоветовали Евдокии съездить в местное ГПУ, в Сопку. В Сопке девушку принял комиссар Шубин. Расспросил Дусю, посмотрел ее документы, прочитал характеристики. Позвонил в Бокал-Златоуст коменданту-татарину, спрашивает: "Доложите, какие происшествия на поселении за последние сутки?". Татарин отвечает, что все спокойно, никаких происшествий. "Как это никаких - спрашивает Шубин, - а девушка из Москвы?". Ну, в общем, отчитал коменданта по военному, велел детей отдать. Положил трубку и сказал Евдокии: "Езжай за детьми. Вернешься, зайдешь ко мне, посажу на поезд, с детьми сама не сядешь - мешочники задавят".
В общем, кончилось все хорошо: Евдокия забрала детей, комиссар с конвоем посадил ее на поезд, и вернулась она с девочками в Москву. Этих девочек она вырастила, как своих дочерей.
Жизнь возле Долгих прудов не стояла на месте. Вокруг строящегося завода Дирижаблестрой рос поселок. Отец Евдокии Беловой работал кладовщиком на строительстве; муж, отслужив четыре года в армии, руководил местным Осоавиахимом. А саму Евдокию, которой только перевалило за 25, выбрали председателем Виноградовского поссовета. Хозяйство молодой женщине досталось немаленькое: 3 деревни с совхозами - Грибки, Виноградово и Грезново. Начало руководящей работы получилось довольно забавным. Когда подошел срок выдавать зарплату тем, кого сейчас называют бюджетниками, Евдокия Ильинична, как и положено, поехала в банк, получила деньги и со всеми рассчиталась. Когда во второй раз наступило время выплат, новоиспеченная председательша вновь отправилась за деньгами. Но в банке получила ответ: "Денег нет". "Как нет?!"- возмутилась она. "А вот так, - нет, идите разбирайтесь к председателю исполкома Мытищ товарищу Морозову".
Пришла Евдокия к Морозову, так мол и так, почему денег нет, чем врачам зарплату платить? А он улыбнулся и говорит: "Что ж ты, милая, сердишься, что денег нет? Бюджет-то пополнять надо, он сам не пополнится. Собери налоги с каждого двора, с каждой лошади, с церквы, вот тебе и деньги на зарплату. А вообще, отправим мы тебя учиться бухгалтерии". И распорядился обучить товарища Белову ведению всех финансовых вопросов.
Пройдя обучение, молодая председательша взялась за дело. Обсчитала, кто сколько налогов должен заплатить, и приступила к формированию бюджета.
Конец 30-х - аресты, доносы, разбирательства. Мытищинский район не стал исключением - почти все руководство исполкома было "снято". Евдокия Белова не стала дожидаться неприятностей, ушла работать на почту, тем более, что мужу, наконец, дали жилье в Дирижаблестрое.
В 1940 году снова избрали Евдокию Ильиничну, теперь секретарем Долгопрудненского совета. Штат тогда состоял из 3 человек: председатель, секретарь и уборщица; депутатов было 12. А через год началась война, председатель - пожилая женщина - уехала в эвакуацию, и Белова осталась за старшую. А заботы умножились: мобилизация, эвакуация, заградительные работы. Ко всему прочему еще и лобненский военком Мухин перебрался в Долгопрудный. Приехал и сказал: "Вот у вас баня напротив исполкома, здесь и устроим сборный пункт. Будем сразу оформлять документы, на помывку, выдавать форму и на фронт". Так и сделали. Отправка шла круглые сутки - как только грузовик заполнялся, он сразу уезжал, освобождая место следующему.
Оборудование завода частично вывезли, частично закопали в землю; цеха заминировали. Не взорвали чудом. Когда немцы подошли к Лобне, руководство названивало исполняющему обязанности директора: "Взрывай! Расстреляем к черту!" Но тот взял на себя ответственность и не взорвал завод, за что был потом награжден.
Опасность миновала, немцы отошли. Огромный заградительный котлован у горбатого моста в Хлебниково, который копали городские женщины во главе с Евдокией Ильиничной, не пригодился. Но никто не жалел о таком "напрасном" труде.
Вновь заработал завод, и Белову забрали по совместительству информатором в партком и старшей табельщицей в цех. Через некоторое время тогдашний директор завода Озимков решил назначить ее директором столовой. Евдокия отказывалась, но Озимков настоял, и она расписалась в приказе: "Ознакомлена". Подписалась, но в должность не вступила. Через две недели с директором состоялся крутой разговор: "Я приказы издаю - не в бирюльки играю!!!" Деваться некуда - отправилась Евдокия Ильинична принимать столовую. Со столовой дело было непростое. Должность директора освободилась потому, что прежнего начальника мобилизовали. Но на фронт он не поехал, а прятался у своей любовницы: шеф-повара той же столовой. Естественно, что она, а с ней и большинство персонала, невзлюбили Евдокию Ильиничну с первого дня. Нелюбовь это доходила до того, что нового директора в столовой не кормили! Шеф-повар отдала приказ: не кормить, калькуляцию не показывать, в дела не посвящать. В общем, продукты Белова видела только в накладных.
Кончилось все тем, что в запале главная повариха сказала заместителю директора Кагановичу, которого сама обслуживала, что посадит директрису. О словах поварихи доложили директору, который рассердился не на шутку и созвал общее собрание.
Дело закончилось тем, что Евдокию Ильиничну отправили в трест столовых для повышения квалификации. Там она и бухучету подучилась, и вес после столовской "диеты" набрала.
В цеха отправлять никого не пришлось, работать стало легче. Но не настолько, чтобы Евдокия Ильинична полюбила эту работу: когда в Долгопрудном открылся Московский физико-технический институт, ее очень настойчиво просили стать директором институтской столовой. Она отказалась наотрез, и тогда руководство института, не желая терять столь ценного работника, назначило Белову комендантом общежития. В этой должности она проработала 15 лет. Практически весь сегодняшний студгородок строился при Евдокии Ильиничне. На этой работе она с успехом применяла и свои агрономические навыки - вся территория Физтеха была похожа на сад.
На пенсию любимую комендантшу провожал весь институт, и не только: выпускники МФТИ за 15 лет работы, работники городских предприятий, и просто многие жители города знали эту женщину, которая всю жизнь трудилась на нашей земле. Трудовая книжка Евдокии Ильиничны заполнена благодарностями и поощрениями, множество медалей и грамот хранятся как знаки заслуженной благодарности.
После выхода на пенсию Белова возглавила уличный комитет на Новодачной; ее заместителем по комитету был известный дирижаблист В. А. Устинович. Она и до сих пор живет там, в доме, привезенном когда-то из родной Рязанской области.
Недавно Евдокии Ильиничне исполнилось 90 лет. Она с удовольствием рассказывает о своей жизни, об истории города, о людях, которые в нем жили и трудились, поражая слушателей количеством деталей и подробностью рассказа.
А. Антонов
"Долгопрудненские страницы" от 29.04.2000г.
