Смирнова Ф.Н. - Воспоминания (Лихачёво - 1940-50 гг.)

Я, Смирнова (Нагимова) Фонуда Нургалиевна, родилась 1 апреля 1941 года в посёлке Лихачёво. Мои родители Нагимов Нургали и Сяхапова Самига приехали из Татарии в 1938 году. Мама работала в эллинге (ныне ДКБА) а отец на химзаводе (сейчас ТОС).

В самом начале войны отец ушёл на фронт, а мама эвакуировалась со мной в Татарию на свою родину. После войны в 1946 году вернулись в Лихачёво, где проживали в бараке №11. Мама работала и на стройке, и на укладке камней по берегу канала, потом на ДМЗ. Отец прошёл всю войну с самого начала до конца, был контужен, награждён медалью "За отвагу".

В лихачёвских бараках до нас жили заключённые, которые работали на строительстве канала. Здание барака разделялось пополам стеной, в каждой половине были комнаты по бокам от коридора. В каждой комнате был погреб, который весной заполнялся водой, иногда вода даже выплёскивалась из щелей пола. Возле каждого барака была прокопана канава для стока воды, которая стекалась в низину - как раз к нашему бараку.

Наш барак был многодетным, 30 детей только в нашей половине, жили очень дружно. В коридоре возле каждой комнаты стояли табуретки с керосинками и помойное ведро, но несмотря на такое количество детей никогда не было опрокинуто ни керосинки, ни ведра.

Зимой меня маленькую оставляли в комнате под замком, темнело рано а крысы бегали по полу в поисках пищи, было очень страшно. Я часто плакала и меня успокаивали дети из коридора, чьи матери не работали.

Отопление в бараке было печное: в каждой комнате - собственная печка, которая была пристроена к такой-же в соседской комнате (за стеной); топились они отдельно, общим был только дымоход. По весне мы собирали гнилую картошку и жарили её на печке - запах в комнате стоял жуткий. Также варили суп из лебеды и крапивы. Отмена карточной системы стала большим событием, мама разрешила есть хлеб сколько хочешь, а не по норме.

Когда стали возвращаться с войны мужчины, жить стало легче, но начались пьяные драки - в основном, мужья били жён, гонялись за ними с топорами и коромыслами. А однажды муж бросил жену в погреб и начал забивать гвоздями крышку, но его остановили другие мужики. Пили все и много...

Когда вернулся с войны отец, у нас появились куры и стало не так голодно. Однажды мы с отцом поехали на поезде в Дмитров за жмыхом для кур (это прессованная зерновая шелуха специально для корма скоту). Поездка на паровиках заняла несколько часов, я сильно проголодалась, съела кусочек жмыха и сильно отравилась. Особенно запомнились в то время общественные уборные. Они были рассчитаны на 4 барака, при этом "М" и "Ж" имели всего по 2 очка. Дорога до уборной была сплошь уложена "кучками" и во многих были глисты, которые в то время были почти у каждого. Войти в туалет было не просто, так как пол был тоже в "кучках". Перегородка между "М" и "Ж" была в дырках, проделанных для подглядывания любопытным мужским полом.

Жили очень бедно, в комнате было две кровати (моя и родителей), обеденный стол, кухонная утварь и сколоченный отцом сундук. Но несмотря на все тяготы и бедность, мы умели веселиться, играть, ходили в лес, бегали по лужам, ели всякие травы, ночевали в сарае на сеновале и рассказывали "страшилки".

Зимы тогда были очень снежные и морозные, сугробы закрывали окна наполовину и выше (зато меньше дуло). Сосульки почти упирались в землю, мы их любили сосать как леденцы. Летом во время грозы все вместе с детьми выходили в коридор и молча стояли возле дверей, дрожа от страха. А однажды мы с мамой по дороге домой увидели лежащую на земле женщину, убитую молнией. С тех пор я не могу побороть боязнь грозы.

Первые школьные годы мы учились в деревянном бараке, в классе было около 40 учеников. Зимой часто приходилось сидеть в тёплой одежде, т.к. классы отапливались печкой, которая в суровые зимы быстро остывала. С 3 класса нас перевели в кирпичную школу, расположенную в деревне Лихачёво. Деревня Лихачёво - это с западной стороны Лихачёвского шоссе, там были частные дома; а наши бараки стояли с другой стороны дороги и это был посёлок Лихачёво.

При школе был участок, на котором в летнее время мы отрабатывали уроки труда. Однажды мы вырастили очень большой арбуз, который занял призовое место.

За питьевой водой мы ходили на колонку. Родители давали задание за день наполнить ёмкости для воды. Чтобы не ходить лишний раз на колонку, я носила по три ведра: два ведра на коромысле и одно в руке. Взрослые иногда говорили, что нельзя девочке носить тяжести, рожать не буду. В постирочные и банные дни воды требовалось много, хотя полоскать бельё носили на колонку даже зимой. По выходным дням ходили в Долгопрудный в баню, она располагалась на Первомайской улице (сейчас там Сбербанк). Мы любили баню за то, что там был буфет, в котором продавали газировку. Зимой в баню детей возили на санках, а в непогоду мылись в корыте дома.

Едва получив паспорт, я решила устроиться на работу, чтобы купить себе одежду. Работа была на шелкопрядильной фабрике в Москве на Сущёвском валу. Фабрика работала в три смены, первая смена начиналась в 7 часов утра. Я вставала в 5 утра, шла пешком до платформы Новодачная, доезжала до Савёловского вокзала, шла пешком до фабрики и в 6:45 я должна была уже быть в цеху, принимать смену.

С вечерней смены я возвращалась после 23 часов. В то время было ещё несколько девушек, которые также возвращались с работы, и мы вместе шли в посёлок через лес. Однажды зимой мы шли гуськом по тропинке, нас было трое, я шла последняя. Едва мы вошли в лес, нас догнали двое ребят, один обогнал вперёд, другой остался за моей спиной. Первый парень стал требовать деньги или драгоценности, девочки не растерялись, оттолкнули его и побежали в посёлок. Я же не успела за ними, т.к. шедший сзади парень схватил меня требуя деньги. Когда я сказала, что ничего нет, они дёрнули меня за руки и обнаружив часы сняли их и побежали за девушками. Я вернулась назад к Новодачной и пошла к Долгопрудному, а оттуда уже направилась в Лихачёво. Убежавшие девочки сразу сообщили в посёлке, что на нас напали бандиты а я осталась. Несмотря на поздний час организовали поиск и несколько человек отправились на Новодачную. Нигде меня не обнаружив, они вернулись в посёлок. Я же в это время уже шла из Долгопрудного, дрожа от страха.

В посёлке был маленький магазин и "шалман" - питейное заведение. В кинотеатр ходили пешком в ДК "Вперёд". На вечерние сеансы и фильмы для взрослых нас не пускали. Когда исполнилось 16 лет, мы собирались толпой и шли вместе. В весенний разлив ребята в больших резиновых сапогах переносили нас через глубокие лужи.

В 1959 году наш барак расселили первым, поскольку он был самый гнилой (стоял в низине). Расселяли в дома №№15, 17, 19 по Первомайской улице. Многодетным дали двухкомнатные квартиры, а с 2-3 детьми давали по две комнаты в коммунальных квартирах.

В новых домах долгое время не подключали газ и мы продолжали готовить на керосинках и ходить в баню. При расселении у нас забрали казённые кровати и в комнату №3 на Первомайской улице д.19 кв.10 мы заехали с деревянным сундуком, кухонной утварью и корытом. Потом ездили в Химки и купили кровать родителям, а позже купили и мне кровать, сделали шкаф для одежды. До этих покупок я не пускала в комнату знакомых ребят, стыдясь своей бедности.