Москвин А.В. - Воспоминания ("Островок", 1960-70е гг.)

     Родился я в марте далекого 1961 года. Задержись я с этим процессом на месяц-другой, глядишь, и назван был бы Юрием, в честь первого летчика-космонавта, посетившего космос. Но, поскольку этого не случилось, назван я был в честь фронтовика, военного летчика, брата своего отца – Анатолием.

     Мои родители родом из г. Струнино, Александровского района Владимирской области, где мне, в общем то, и суждено было бы родиться, как это произошло со старшим на 2 года братом. Но, поскольку отец после окончания Горьковского института инженеров водного транспорта, был распределен на ХСРМЗ, семья переехала на поселок Водники в барак №10а, который располагался на современной Корабельной улице, через дорогу напротив нынешнего дома Якорная 1. Но родился я не в г. Долгопрудный, а в 9 роддоме Дзержинского района г. Москвы. Это было связано с тем, что нас была двойня, и, видимо, не совсем доверяя тому уровню местного здравоохранения, родители решили осчастливить нашим с сестрой рождением столицу.

     Отец работал на ХСРМЗ главным инженером, но в декабре 1962 года ушел из жизни, оставив маму с тремя детьми на руках. Нам с сестрой не было и 2 лет, а брату было 4 года. Мама устроилась бухгалтером в отдел материально-технического снабжения ХСРМЗ, где и проработала до самой пенсии. Помню, когда научились писать цифры, мы помогали ей переносить их с одной карточки учета на другую.

     После ввода в эксплуатацию 4-этажного дома № 68 (совр. Флотская 4) наша семья из барака переселилась в него, а барак еще долго простоял и, по-моему, он был снесен одним из самых последних. В то время квартиры были оборудованы дровяными печками для приготовления пищи и титанами для подогрева воды, поэтому у всех семей были сараи, где хранились дрова. Наш сарай располагался через дорогу, напротив прохода между школой и домом Якорная 10/18, и мы частенько пилили находящиеся в сарае доски, складывали их в мешок и на коляске или санках везли домой.

     Лишь в начале 1970-х годов было осуществлено полное снабжение всех домов магистральным газом. Первыми газифицированными домами были 70 и 71 дом (совр.Якорная 3, 3а), но сначала в них был привозной газ. На площадке между этими домами располагалась огороженная территория, где размещались емкости с привозным газом.

     В моем раннем детстве сообщение острова с большой землей осуществлялось по понтонному мосту, который находился чуть ближе к железной дороге, чем современный пешеходный мост (там и сейчас из воды торчат пеньки). Помню, как я в возрасте 3-4 лет боялся шагать по этому, постоянно качающемуся монстру, к тому же имевшему большие щели между настилами, сквозь которые зияла черная и пугающая глубина.

     Тогда на поселке было много бараков, в которых проживали жители, являвшиеся работниками завода или речного флота. На месте современного дома Якорная 1 параллельно друг другу и улице Корабельной располагались жилой барак и барак, отремонтированный и переоборудованный под поселковую поликлинику. Говорят, что изначально поликлиника занимала лишь часть этого барака, а остальная была жилой. Но, по настоянию врача Лащеновой Нины Андриановной, которая впоследствии стала главврачом, примерно в 1960 году жилую часть переоборудовали под стационар, жильцов расселили, и поликлиника приобрела статус больницы. Больница имела три отдельных входа, вход в детское отделение (со стороны магазина), центральный вход в поликлинику (со стороны торца дома 3 по Якорной) и вход в стационар (со стороны комбината). Все отделения разделялись между собой закрытыми дверями, так что в случае необходимости у медперсонала имелась возможность, не выходя на улицу, попасть в нужное отделение. Располагавшийся ближе к дороге барак был настолько низко просевшим, что нам тогда казалось, что брызги от проезжавшего по улице транспорта сильно омывали его окна. Если иметь в виду, что жители этого барака переехали в дом 5 по улице Флотской, построенный в 1973 году, то видимо в этот год барак и был снесен. Больница же простояла до самой сдачи дома Речная 22 (1980 год), куда на первый этаж и переехала поликлиника, но стационара уже не было.

     Через дорогу напротив современного дома Корабельная 1, перпендикулярно улице, располагались два или три барака, чуть глубже, вдоль горки, тянулась цепь сараев. На образовавшемся после сноса этих бараков пустыря, в 1976 или 1977 году было принято решение разбить парк в честь 40-летия завода. Силами комсомольцев завода и школы эта территория была очищена от мусора, но хорошей идее так и не суждено было осуществиться. Напротив современного дома культуры «Водник», с противоположной стороны березовой аллеи, обозначавшей Флотскую улицу, так же перпендикулярно ней располагались три жилых барака, жителей которых в 1968 году осчастливили переездом в 5-этажный дом (Якорная 3). В том же году расселенные бараки были снесены.

     На месте современного ДК "Водник" находился поселковый клуб, центральный вход которого смотрел на проезжую часть, а с противоположной стороны были еще два входа. С торца клуба, со стороны современного дома Флотская 5, располагалось крылечко с билетной кассой. Центральный вход клуба обычно открывали при проведении в нем торжественных мероприятий, а в повседневной жизни пользовались другими входами. В поселковом клубе находилась библиотека, в нем же одно время существовал фотокружок, в котором мне довелось позаниматься. Там же проводил свои репетиции заводской вокально-инструментальный ансамбль. Войдя через центральный вход, посетители попадали в холл, из которого можно было попасть в кинозал и за кулисы. Обычно в этом холле разворачивался избирательный участок. Когда был снесен старый клуб не припомню, но помню, что учась в старших классах, мы продолжали свое приобщение к киноискусству уже в кинотеатре «Полет», избирательные участки развертывали в школе, а библиотека размещалась на первом этаже последнего подъезда дома Якорная 3, правда, с самостоятельным входом с торца дома.

     Помню, в детстве, мы копали червей для рыбалки в сохранившейся до нашего времени сточной канаве возле клуба и наткнулись на прогнивший фрагмент нижней человеческой челюсти, о чем неотвратимо свидетельствовала сохранившаяся, но позеленевшая металлическая коронка зуба. Мы сообщили о находке взрослым, но они не придали этому значения, ввиду того, что подобные свидетельства суровых времен строительства канала не были редкостью. Говорят, при рытье погребов в гаражах, находившихся на насыпи, образовавшейся в результате выемки грунта из русла канала, подобные находки были обычным делом.

     На месте современного жилого дома Флотская 5, на одной линии с клубом, располагалась поселковая столовая, где питались работники ХСРМЗ во время обеденного перерыва и жители поселка. После строительства комбината бытового обслуживания, столовая «переехала» на его первый этаж. Из других бараков помнится тот, что находился на территории детского парка и барак, располагавшийся напротив современной поликлиники со стороны водохранилища. Жители этих бараков были расселены в 9-этажку Московское шоссе 55 сразу после ее сдачи и бараки были снесены.

     Но были на поселке и жилые бревенчатые двухэтажки. Две из них располагались по улице Речная, напротив детского парка, в 1991 году их жители переселены в новый дом Корабельная 1, а старые дома были разобраны. На углу улицы Речная, напротив школы располагалось еще одно такое же здание, которое так же было разобрано после переселения его жильцов в 1980 году в дом Речная 22. В последствии, на месте снесенного здания планировалось новое строительство, был заложен фундамент, но по каким-то причинам на этом все и остановилось. Существовало 2-этажное жилое здание и на месте современной гостиницы (Речная 24), мне даже кажется, что их было два. Учитывая то, что жители этого дома теперь проживают в домах Якорная 3 и Флотская 5, смею предположить, что этот дом был снесен в 1972 году. Еще один 2-этажный жилой дом располагался в непосредственной близости к заводу, в районе пожарного депо по улице, впоследствии получившей название в честь директора завода Гунина Якова Степановича. Тогда этот дом называли домом строителей. Жильцы этого дома сейчас живут в доме Якорная 3а, что позволяет предположить, что снесен дом был после 1967 года.

     Сохранились в памяти и частные жилые дома. Один из них располагался напротив углового дома Якорная 10/18, но с противоположной стороны Речной улицы (там, где сейчас остался фундамент от так и не построенного спортсооружения). Другой частный дом располагался у самого берега Клязьминского водохранилища, напротив торца школы, там, где улица Речная поворачивает в сторону своего дома 22. В этом доме жила бабушка моего школьного друга - Самойленко Мария Трофимовна, которая в детстве нам рассказывала, что она помнила реку Клязьму еще до ее разлива и преобразования в водохранилище после пуска канала имени Москвы. С ее слов, недалеко от русла был колодец, где они набирали воду, и после разлива реки там было очень опасно плавать, поскольку сильно затягивало под воду.

     Примерно в том месте, где сейчас располагается ренгенкабинет поликлиники, находился еще один частный дом, где проживала древняя старушка, державшая скотину и посему ее часто можно было видеть с бидонами на тележке, в которые она собирала пищевые остатки из поселковой и школьной столовых. Помнится, этот дом сгорел в середине 1970-х годов.

     Есть и один кирпичный дом, прекративший свое существование: это бывшее двухэтажное здание заводского общежития. Это был один из трех, так называемых, желтых домов. Сейчас на его месте находится построенный в 1999 году малоэтажный кирпичный жилой дом современного вида (Якорная 6).

     Как и все поселковые дети, мы были определены в ясли, а затем в детский сад. В те времена проблем с местами в дошкольные учреждения не существовало. Ясли были расположены в одноэтажном бараке, по-моему, их было два, сейчас на их месте располагается территория, прилегающая к тыльной стороне высотки Корабельная 1. Свою ясельную жизнь не помню, но помню, с какой гордостью мы, почувствовав себя совсем взрослыми, широко шагали в дошкольное образовательное учреждение следующего уровня. Это был уже не барак, а двухэтажный кирпичный детский сад, который и поныне стоит на том же месте, немного расстроившись.

     Нашими воспитателями были Шубина Мария Андреевна и Соколова Анна Ивановна, которую мы величали не иначе как «Анна и ванна». Вся прогулочная территория сада была разделена на группные территории и «побег» на чужую территорию приравнивался к «измене». В центре территории располагался летний бассейн, правда, по-моему, он только один раз заполнялся водой. Безусловным атрибутом детского сада речников был деревянный кораблик, на палубе которого можно было посидеть.

     Заводские власти уделяли большое внимание благоустройству садика и его территории, все сооружения постоянно ремонтировались и подкрашивались. В нашей группе был аквариум и жила желтая канарейка, которая однажды вылетела из клетки и, угодив в котел с горячей водой, погибла. Это было горе для всей группы. Подменяя воду в аквариуме, Анна Ивановна расстилала на поверхности воды газету и заливая на нее воду, таким образом, избегала взмучивания воды.

     Помню, как со свойственной всем детям любопытностью, я, сгрызая с пожарной лестницы сада сосульки, прикоснулся губами к металлу и прилип. Освободившись от прилипания, оставил на металле кожу обеих губ, началось кровотечение. Прибежав в группу, получил раскраску губ зеленкой. Оказывая помощь, воспитатель заподозрила наших хулиганов братьев-близнецов Коноплевых в содеянном, а поскольку на ее вопросы я мог отвечать только невнятным мычанием, она сочла его за подтверждение, и таким образом, невинных наказали.

     Конечно же, самым неприятным в детсадовском прошлом для всех детей был тихий час, и мы с нетерпением ждали своего переселения на территорию, расположенную по другую сторону забора – школу, где по сведениям старших товарищей, такая «повинность» была искоренена. Наконец 1 сентября 1968 года желаемое свершилось. Закончился торжественный выпускной утренник и мальчики, одетые в серую школьную форму, а девочки в коричневые платья с белыми фартуками отправились в школу. Белые фартуки девочек являлись атрибутами праздника, а в будничной школьной жизни они облачались в черные фартуки. Нашим первым учителем стала Новикова Зинаида Павловна, которая вела нас всю начальную школу.

     Из первого школьного дня запомнилось то, что по окончании уроков, у школы нас встречал преданный друг нашей детсадовской группы – кот Мурзик. Это был огромный кот с такой же огромной головой. Он имел классический тигровый окрас и всем своим видом подтверждал близкое родство с тростниковыми кошками. Со слов воспитателей детского сада, кот, войдя в этот день в группу, обнаружил отсутствие тех, кто за ним ухаживал и кормил и, отказавшись даже нюхать свою тарелочку, ушел. Благодаря своему природному чутью, он быстро сориентировался и ожидал нас у школы до окончания занятий. С тех пор мы часто встречали его у школы, но потом он исчез. Видимо, свойственная кошкам бОльшая привязанность к дому, чем к его обитателям, взяла свое, и он вернулся в детский сад.

     В школе существовала группа продленного дня, где мы после уроков делали домашние задания, развлекались и гуляли под контролем учителей по стадиону, располагавшемуся прямо напротив здания школы. В те времена футбольное поле стадиона имело всегда ровно покошенную травку и была футбольная разметка, выполненная мелом. Вдоль поля размещались скамейки для зрителей, с левого торца футбольного поля были две ямы для прыжков в длину, располагалась волейбольная площадка, в конце 1970-х появилась площадка для игры в «городки». Зимой заливались две коробочки, на одной из которых располагались хоккеисты, а другая была предназначена просто для катания. Коробочки располагались вдоль берега Клязьминского водохранилища, напротив Мысовских развалин. В середине 1970-х на воде были сооружены два пирса, соединенные между собой дорожками для плавания.

     В последствии было принято решение «развернуть» футбольное поле на 90 градусов, что позволяла сделать производимая в ходе укрепления берега засыпка болота, и построить крытый спортивный комплекс, в связи с чем в конце 1980-х были начаты работы по реализации этих замыслов. Но, произошедшая передача островка на баланс города свела эти планы на нет, поскольку у города, видимо, таких планов тогда не было. Таким образом, футбольное поле, «перепаханное» бульдозерами существует в таком виде и поныне, а каркас и крыша так и недостроенного ангара спорткомплекса были благополучно разобраны и растащены. Фрагменты крыши ангара теперь можно обнаружить на крышах частных гаражей.

     Помню в школьной группе продленного дня мы рисовали, и я схитрив, с помощью копирки (которой не могло не быть у сына бухгалтера) нарисовал с книги и раскрасил овчарку, преподнеся это за свое творчество. Воспитатель группы продленного дня Елена Мироновна, заподозрив подвох, похвалила меня, но попросила нарисовать «на бис». Собравшись с силами и желанием не быть уличенным в обмане, я на ее и свое удивление повторил работу на том же уровне. Так были открыты мои способности к рисованию. После этого не раз учитель начальных классов Новикова Зинаида Павловна говорила мне: «Не пиши, а рисуй буквы и тогда у тебя будет красивый подчерк». Сейчас говорят, что у меня хороший подчерк, возможно, сказались ее увещевания. Серьезно заниматься живописью я не стал, но иногда брал в руки карандаш или краски и, говорят, неплохо получалось. Самое интересное то, что в то время я просто панически боялся собак и никак не мог себе представить, что впоследствии стану кинологом, буду обучать людей обращению с ними, судить испытания и соревнования различного ранга с ними, а так же принимать участие в разработке нормативов.

     Главной достопримечательностью школы был буфет, по сей день находящийся на первом этаже школы, и его бессменная буфетчица тетя Дуся с пирожками за 5 копеек и обедами за 35 копеек. Обеды в буфете не готовились, они доставлялись на телеге из поселковой столовой тетей Дусей с помощью помощников из числа школьников. В буфете обеды разогревались. Посуда мылась руками тети Дуси и дежурного класса.

     В школе была своя библиотека, руководила которой Тюфтякова Александра Николаевна. У ее единственной дочери Лены было врожденное тяжелое заболевание (ДЦП). То, с каким героизмом Александра Николаевна помогала справляться Лене с этим недугом, заслуживает звания «Трижды матери героини». Она делала все, чтобы ее дочь чувствовала себя полноценным членом коллектива и добилась этого.

     Первым директором школы №2 и директором, которого я застал, была Шилова Фаина Афанасьевна, потом были Ройтман Владимир Яковлевич и Столярова Вилена Игнатьевна. Нынешний директор школы Филиппова Елена Васильевна сменила Вилену Игнатьевну уже после нашего выпуска и по сей день руководит школой. За каждым из классов школы был закреплен в качестве шефов один из экипажей теплоходов. Нашими шефами был экипаж теплохода ОТА 895, капитаном тогда был Баранчиков. Как минимум раз в год обязательно проводились встречи с шефами, помню, мы однажды даже принимали участие в подготовке судна к навигации – драили палубу и каюты.

     Хозяином поселка во всех смыслах этого слова тогда был директор завода, а ныне почетный гражданин Долгопрудного Гунин Яков Степанович. Это был очень требовательный руководитель, которого, как мне тогда казалось, не просто уважали, но и боялись. Заводские теплоходы, проходя вдоль берега острова и мимо заводоуправления неизменно издавали приветствие гудком или маршем «Прощание Славянки», эта традиция сохранилась и по сей день. Но был один курьезный случай, когда один из теплоходов в шутку «исполнил» песню Миронова из Бриллиантовой руки – «Остров невезения», говорят, капитан получил от Гунина серьезную проволочку.

     Несмотря на существование загадки об островке: «Вокруг вода, а в центре грязь», поселок силами жителей, являвшихся работниками завода, постепенно превращался в зеленый оазис. Уже к началу 1970-х годов утопающий в зелени поселок стал привлекать отдыхающих своей транспортной доступностью, а МРП (Московское речное пароходство) стало регулярно проводить на его территории спортивные праздники, приуроченные к дню речника.

     В отличие от города Долгопрудного, у поселка было московское снабжение, которое в те времена отличалось в лучшую сторону. На первом этаже магазина (Корабельная 5) продавались продукты питания, а на втором этаже был канцелярский отдел, отделы обуви, одежды и флотской атрибутики. На первом этаже комбината бытового обслуживания, где теперь находится пекарня, размещалась столовая и буфет, на втором – почта, аптечный киоск, парикмахерская с женским и мужским залом, ателье, прачечная. В связи с наплывом не поселковых покупателей, нередко случалось, что возвращаясь с работы, работники ХСРМЗ заставали в магазине полупустые прилавки, в связи с этим Гунин Я.С. распорядился придерживать продукты, пользующиеся спросом, до окончания рабочего дня на заводе.

     Тогда у нас не было своего участкового, во всяком случае, так мне казалось. Да и необходимости в нем не было, ведь на поселке действовала заводская народная дружина под руководством Малышева. Помню, как он гонял приезжих купальщиков, позволявших себе прогуливаться в общественных местах в купальниках или в плавках.

     В летнее время почти все школьники посещали городской пионерский лагерь. В хорошую погоду лагерь размещался на территории специально построенного примерно в 1970 году детского парка с пляжем, расположившегося на живописном побережье Клязьминского водохранилища между существовавшим в то время растворным узлом с песочным заливом и лодочным заливом, отделявшим парк от стадиона. В конце 1970-х на территории растворного узла был построен парк аттракционов, а к 1990-му году, в ходе укрепления берега оба залива были засыпаны. На пляже были ограничительные буйки, заплывать за которые нам категорически запрещалось. Сам парк был очень ухоженным, все его оборудование вызывало восторг всевозможных комиссий. Побережье парка украшали склонившиеся над водой ивы, на корнях которых нерестилась плотва. Для свободного посещения парк открывался после закрытия лагеря. Вожатые постоянно выгоняли из него непрошеных гостей.

     На берегу песочного залива, который мы называли просто «Песочек», имелся пожарный пирс для набора воды, на котором можно было часто видеть, домохозяек, полоскающих белье. Там было много песка, используемого для растворной смеси. Детвора с удовольствием загорала на песочке и закапывалась в него. Ходили слухи, что заливчик образовался во время войны в результате промаха немцев при авиационном ударе по железнодорожному мосту, но на сколько это верно, сказать сложно.

     Завтрак, обед и ужин лагерной детворы происходил в поселковой столовой, размещавшейся на первом этаже комбината бытового обслуживания, в школе классы были переоборудованы в спальные комнаты для тихого часа, а в спортивном зале и коридорах мы тусились в дождливую погоду. На протяжении ряда лет музыкальным руководителем в лагере была Серафима Григорьевна (фамилии не помню) со своим очень крутым концертным баяном, которую впоследствии я к своему удивлению увидел на экране телевизора в качестве ведущей детской новогодней елки в Кремле.

     Не знаю уж, чем я заслужил, но мои пионерские годы прошли в составе совета дружины школы, который заседал в пионерской комнате на третьем этаже. Пионервожатой тогда была выпускница нашей школы Бурихина Ирина. Свою работу она совмещала с учебой в пединституте. Сейчас уже и не вспомню, чем мы занимались в этом совете, но запомнилось, что Ирина уделяла много внимания вопросу сплочения нашего коллектива. Дни рождений членов совета дружины всегда отмечались дружно и, как правило, у нее на квартире.

     Из совета дружины я плавно перешел в комитет комсомола школы в качестве секретаря и автоматически вошел в состав комитета комсомола ХСРМЗ. В то время завучем школы по воспитательной работе и куратором комсомола и пионерии была нынешний директор школы Филиппова Е.В. Она всегда присутствовала на заседаниях комитета ВЛКСМ и выступала на них, но однажды, при обсуждении какого-то злободневного вопроса, я ей намекнул, что она не является членом комитета ВЛКСМ и попросил не оказывать давления на нас. Она, как мне показалось, обиделась и вышла из помещения. Тем не менее, решение было принято правильное и тем самым мы показали ей, что являемся вполне взрослыми и рассудительными людьми. После того случая, думаю, она стала меня только больше уважать.

     Все свои доклады на комсомольские собрания я готовил лично сам, и для меня было открытием, что, оказывается, моим предшественникам их готовил завуч. Впрочем, справедливости ради, следует отметить, что по сложившимся в то время традициям, участникам собраний заранее готовились листочки с вопросами или предложениями, которые они озвучивали якобы от своего имени в ходе собрания и тем самым придавали собраниям некую живость. Приятной неожиданностью для меня были появляющиеся в журнале пятерки по обществоведению, которые Елена Васильевна Филиппова выставляла мне после комсомольских собраний, но она этого и не скрывала.

     Самыми частыми вопросами в работе комитета ВЛКСМ были вопросы приема новых членов. Помнится, самым популярным шуточным вопросом к кандидату был вопрос о том, у кого борода длиннее, у Карла или у Маркса. После прохождения процедуры приема в комсомол через школьный комитет, окончательное решение и выдачу билета осуществлял Мытищинский ГК ВЛКСМ, представители которого в определенные дни приезжали и осуществляли эти функции в городском Доме Пионеров. Вопреки негласному указанию не избирать секретарем комитета ВЛКСМ учащихся выпускного класса, в отношении меня было сделано исключение, и я сложил свои общественные полномочия лишь незадолго до вручения аттестата.

     Вспоминается, как в бытность директором школы Ройтмана В.Я. в 1974 году, холл второго этажа школы был перегорожен деревянными стенами, и таким образом образовалось новое помещение учительской и класс биологии. Прежнее помещение учительской было переоборудовано под небольшой класс, одно время там размещалась группа продленного дня. Директор школы, будучи учителем физики, самостоятельно установил в учительской электрическую сушилку для рук, но, видимо, не учел чего-то и весной 1975 года в школе ночью произошел пожар. Мы тогда по детской наивности обрадовались дню, свободному от уроков. А между тем, говорили, что ветерана нашей школы Кротову Веру Алексеевну, прибывшую в школу, после увиденного увезли на машине скорой помощи.

     В нашей школе был очень хороший и профессиональный педколлектив, но больше всего запомнилась учитель химии и биологии Битюгова Зоя Александровна. Она успевала за урок не только довести новую тему, но и методом перекрестного опроса допросить всех без исключения, и не по свежепройденному материалу, а по всему пройденному курсу науки. У нее принцип "выучил, ответил и забыл" не прокатывал. В 10-м классе ученик должен был быть готов дать ответ по любому вопросу всего пройденного за несколько лет материала. Ходили слухи, что когда-то столь массовое выставление оценок всему классу за один урок вызывало сомнения у руководства школы. Но, ознакомившись с ее методикой, все сомнения рассеялись. Такой подход приводил к тому, что последний ее двоечник, поступая в техникум, получал впоследствии пятерку в дипломе. Помнится, на первом курсе института, зав.кафедрой химии, заметив уровень моей подготовки, вызывал меня на семинары к второкурсникам для решения задач по химии, с тем, чтобы таким образом пристыдить старших товарищей.

     Учитель алгебры и геометрии Ожерельева Вера Алексеевна, являвшаяся нашим классным руководителем, на дополнительных занятиях давала нам более расширенный материал, приучая к логическому мышлению. Помнится, на экзамене я на пять баллов доказал теорему, а придя домой обнаружил, что такой способ доказательства нам не доводился.

     Учитель английского языка Касаткина Ирина Павловна почти не уделяла внимания письму, а делала упор на разговорную речь и чтение. Как же она была права, ведь действительно, человек сначала осваивает разговорную речь и лишь затем учится писать. Спустя 15 лет, я без всякой подготовки сдавал вступительный экзамен по языку в академию МВД. А однажды во время семинара зав.кафедрой заглянула к нам и мало того, что на английском, да еще и завуалировано сообщила преподавателю, что в буфет завезли сосиски и есть шанс закупиться, пока идут занятия. Преподаватель, сообщив нам, что ее срочно вызывают к руководству, дала нам задание для чтения и перевода и ушла. После ее возращения, я скромно, но на английском полюбопытствовал, не осталось ли в буфете сосисочек для бедного слушателя. Поманив меня к себе и усадив напротив, она подвергла меня 5-минутному допросу на английском языке, после чего «выгнала» из аудитории, посоветовав не появляться до того времени, пока не начнется юридическая специализация.

     Учитывая мое комсомольское положение, я был частым гостем в учительской и однажды подслушал анекдот, который учитель физики Амиранова Белла Ивановна рассказывала коллегам: «Эх, хорошо работать в крупной школе и вести параллельные классы. Одному классу тему расскажешь, другому, третьему, глядишь и сама поймешь».

     Вспоминая школьные годы никак невозможно обойти вниманием спорт и туризм. Секцию по спортивному ориентированию у нас вел Найдорф Михаил Авромович, он же занимался нашим приобщением к туризму, совместно с Решетниковым Николаем Ивановичем, учителем истории и завучем в одном лице. Такие секции возникли в городе в начале 1970-х годов по инициативе туриста и мастера спортивного ориентирования Гурцева Анатолия Михайловича, тогдашнего директора ДК «Вперед». Первые занятия прошли в Доме Пионеров, но потом, с учетом количества школьников из школы № 2, для нашего удобства, занятия перенеслись в школу. Сам Найдорф М.А. работал инженером на ДМЗ, был туристом байдарочником, великолепно пел и играл на гитаре, а его профессионально выполненные фотографии и слайды о походах просто поражали. Однажды он даже организовал в школе творческий вечер встречи с нашими родителями с демонстрацией слайдов и пением под гитару, который прошел на ура. Бывала с нами в походах и нынешний директор Филиппова Е.В.. Надолго мы запомнили, как она в чай, сделанный на костре, добавляла марганцовку во избежание пищевых отравлений. Впрочем, необходимости в этом не было, поскольку наши главные туристические наставники всегда таким образом прокладывали маршруты, что лагерь разбивался вблизи хоть и природных, но идеальных источников водоснабжения.

     С окончанием школы закончилась моя плотная связь с жизнью поселка. Дальше была служба в армии на строительстве БАМа, где я получил свою первую, а потому самую дорогую правительственную награду, затем была служба в МВД РФ и поселок долгие годы был для меня лишь «спальней». Теперь приходится осознавать, что если в моей молодости поселок развивался и хорошел с каждым годом, то теперь все повернулось вспять. Остается только надежда, что раз все в этом мире движется по спирали, то когда-то ее виток будет на пике.

Москвин Анатолий Викторович

ноябрь 2012 года