Соколова В.П. - Воспоминания (1950-70е гг.)
Мы получили квартиру и мне пожелали счастья на Театральной улице. А потом разделили, сделали Театральной то, что до кинотеатра, а дальше, был какой-то юбилей у Лаврентьева, дали улице название Ак. Лаврентьева. Поэтому мой дом, Лаврентьева, 25, был 39-ый дом по Театральной улице. Я не помню с чего она начиналась, то ли с «Трех Богатырей», то ли сзади были дома, там где детская консультация, вот там ещё какой-то дом. Я не знаю – с них или нет. Во всяком случае, когда я жила на Дирижабельной 22/15, мне было видно на крыше дома «решение там какого-то съезда в жизнь». Не догадалась записать – какого съезда.
А почему я ещё запомнила это – там жил приятель, умер, к сожалению. Я говорю: «Где твоя квартира, на каком этаже?». «Я живу под мягким знаком» – отвечал он.
Ну, мы-то переехали на эту улицу в конце октября 76-го года. Мы ждали, ходили, ведь первая часть дома была уже заселена. Очень хотелось поскорее въехать, ходили на местность. А тут был строительный мусор, горы разные, всего полно и местность не очень ровная. Были очень рады, когда въехали, ни на какие недостатки внимания не обращали, лифт не работал, таскали всё на себе на 6-ой этаж. А потом объявился один, который то ли помогал на стройке, то ли электриком был, я даже не знаю, кто это, живёт он у нас где-то. А лифт был ещё не закончен, т. е. у него был пол и электрочасть, а кабины ещё не было. И так было страшно, я просто глянула, и он в нарушение правил безопасности помог нам часть мебели везти на этом лифте. У нас книг было много, книги один силач нёс, мешок порвался уже на площадке перед самой дверью. Въезжали без кота, кота не было. А был такой – Алeкса: его звали, не знаю, может, Алексей, он положил свою поклажу и говорит, мол, пойду вместо кошки. Алекса вошёл, мы всё побросали, газовая плита была уже, что-то поджарили, поставили, стол накрыли – вот такое мини-новоселье было.
Соседи в основном были с ДМЗ: ну, дом-то ДМЗ строил, люди почти все знакомы, в лицо, по крайней мере, и кто кем – я примерно знала.
За «Богатырями» сразу был построен дом, где сейчас спортивный магазин. Его называли «Китайская стена», потому что автобусы не ходили, и все со станции, с работы, шли, где сейчас почта, и там была протоптана тропинка, по которой все ходили и упирались в этот дом. Его теперь надо было обходить.
Значит, в нашем доме не сразу, но открыли магазин, овощной. Сначала вообще сказали – будет магазин. А там была такая женщина, она бы всё достала, любой дефицит. Но народ сказал: это сейчас все будут ползать за водкой. И чтоб не пили, добился один, всех обошёл, чтоб водкой не торговали. Вот и был магазин чисто овощной. Потом в нём стали другие товары появляться.
А потом 27-й дом построили: сначала одну часть, а потом другую, ну, мне было не очень ... То у меня был вид прямо на завод – промышленный, но хороший пейзаж, современный завод-то. А дальше Москва как на ладони, салют смотрели. Мальчишки, конечно, на крышу лазили, а нам из окна было видно всё. Вот 27-й нам всё и перекрыл. А потом и 29-й дом построили.
– А когда Вы переехали, как Вы себя чувствовали?
– Нормально себя чувствовали, радостно. Мы жили в однокомнатной квартире: жилая площадь 15 метров, правда, кухня – 12 метров, ой нет, не 12 – 7 с половиной, но по сравнению с нынешней в 5 с половиной ... Но рады были! У дочери появилась комната отдельная. А то все трое толкались ... Да к тому же я получила квартиру немножечко раньше очереди. Потому что потребовались однокомнатные – ветеранам, одиноким женщинам, именно ветеранам-женщинам. Моя квартира была хорошенькая такая. Конечно, дом был блочный, но было тепло, потому что в нашем доме жил зам. главного энергетика, он бы не позволил, чтобы плохо топили, и секретарь парткома жил нашем том доме. Поэтому там было хорошо, тепло и кухня большая.
Потом пустили лифт, всё совершенствовалось.
– А когда Вы на улицу Лаврентьева переехали, эллинги ещё были?
– Да! Вот самое главное! Один эллинг был там, где 27-й дом, нет – 29-й. Там и сейчас есть такие неровности, поросшие бурьяном. А вот здесь, напротив ваших окон (имеется в виду торец 27-го дома, выходящий на Новый бульвар), стоял второй эллинг. И я видела, как его разрушали. Техника была на грани фантастики. На эллинг повесили блок, на конце верёвки был вот такое здоровое, тяжёлое ядро. А я на больничном сидела и в окно наблюдала. Вот тут у вас крыша магазина, на этой крыше стояли бригада рабочих, у них в руках был конец перекинутой верёвки. Они тянули вручную эту тяжёлую бабу, а потом отпускали. И она так быстро под действием веса раскачивалась и – раз по стене, и стена рушилась. Правда, стены были тонкие – в полкирпича. Так что я наблюдала, как разрушали эллинг. Тот, другой – не видела.
В этих эллингах были склады, я даже была в одном внутри.
А так здесь было ... Полем-то не назовёшь. Поверхность неровная, волнами, а заросшая! Трава росла, не знаю, как называется, бурьян какой-то, так в ней, если присядешь, ни за что не найдёшь. Все это тянулось почти до канала. Шоссе такого не было.
А вот на берегу канала, сначала подниметесь, потом чуть-чуть спуск, тут были большие воронки от снарядов, которыми обстреливали Москву. Летали они то ли от Лобни, то ли от Красной Поляны, короче говоря, много было воронок, может даже от бомбёжек.
А так на улице Лаврентьева ничего не было, она построилась на новом месте.
– Вы видели дирижабли?
– Нет, я не такая старая, чтобы их видеть. Их прекратили выпускать где-то в конце 30-х годов. А я приехала сюда в 53-м.
– Как я нашла завод, когда приехала? Нам объяснили, что, как придёте, зайдите в милицию, вам там скажут. Я – человек законопослушный, приехала в конце июля, у меня через руку пальто, чемодан и сумка тяжёлая. Спрашиваю, где милиция. А милиция тогда была за линией, там, где сейчас санаторий. Я там полдня просидела на приём к лицу, которое мне могло ответить на вопрос, мне сказали, идите на станцию (а я приехала в пять утра, есть хотела, пить хотела), а там спросите, только не спрашивайте – 464 – это секретная вещь, а – назовите почтовый ящик 1078. Перешла линию, смотрю: там рынок. Причем рынок был ближе сюда , сейчас на этом месте ресторан какой-то . Зашла на рынок, купила стакан клубники, села, а тут уже дорога была, конечно, неасфальтированная, перешагнула кювет, села на травку и ем, головой-то верчу. Смотрю – аэростаты, причем несколько штук над полем взмывают. Ну, значит, близкое что-то к авиастроению. Пошла в ту сторону, смотрю: стоит барак большой, Дом культуры стоял и 5-я школа стояла, была поменьше ростом, не было спортивного зала. Подходя к школе, в дверях барака девушки мои стоят, которые со мной в одной комнате в общежитии жили в Горьком. Они меня увидели, узнали, помахали, вот так я и нашла ящик 1078.
– Откуда Вы приехали в Долгопрудный?
– По направлению Министерства, из Нижнего Новгорода, из Горького. Дело в том, что я плохо слышу, сейчас я со слуховым аппаратом хожу, а когда приехала, уже плоховато слышала. А тут как раз через год, как приехала, открылся институт ВЗМИ и сдавали 7 экзаменов почему-то в те годы в институт. Я сдала две 4-ки, остальные пятёрки. И поступила. Но заниматься негде было. Занимались в лекционном зале Дома культуры. Я в отделе работала, позже мы приходили, чем цеховые люди. Приходила, а места близко нет. А далеко я ничего не услышу. Я прошу, ну, уступите мне место, ну, пожалуйста, а один был, забыла фамилию, говорит: подумаешь, какие-то там конструкторы, мы – рабочий класс, нам нужны лучшие места. Я написала все первые контрольные работы, все списали, все послали, а я так и бросила. Я техникум авиационный закончила в Нижнем Новгороде. А техникум очень хороший был, я не знаю, там сейчас он есть, но уже другой. Преподаватели были все из ВУЗов. Там, конечно, место ссылки было у одного академика, но дай бог ссылку такую всякому. Там семь высших учебных заведений было, а может и больше ... Подготовка у нас была очень хорошая. А училась я, как вам сказать, я – не пятёрочница, не списывала ни у кого, училась сама ...
Сюда приехали, а специалистов среднего звена было очень мало. Нас как-то сразу заметили, но местные приняли сначала недоброжелательно, мол, понаехали, потом стихли. Хоть высшего образования у меня нет, но работы мне доверяли, которые и мужчинам не всем доверяли, в командировки ездила ... Но платили мало.
– Сколько лет Вы проработали на заводе?
– 37 с лишним. Меня не выгоняли, не сокращали. На пенсии год отработала, но у меня давление высокое ...
<...>
Нас сюда прислали 32 человека. Кто-то осел, кто-то по семейным обстоятельствам переехал, кого в армию забрали – не вернулся. Но основные были все здесь. Ну, мужчины перемёрли. Все женщины наши нижегородские – все вдовы, кроме нас двух, я и ещё одна ... Мне же 70 лет ...
10 декабря 2004 г.
г. Долгопрудный
Приложение к реферату
"История улицы Академика Лаврентьева"
Исследовательская работа ученика 5-го класса
Михаила Белокрыса
