|
Случилось у Небло-горы
Рассказывают очевидцы катастрофы дирижабля "СССР-В6"
Я все пытался представить себе
Устиновича в глухом лесу среди мертвых своих товарищей, среди обломков
дирижабля, но не мог, и тогда спросил Агафона Васильевича Мошникова, выведшего
меня пять лет назад к месту катастрофы:
— Что сказал он, увидев вас?
— Лишь слабо проронил: «Ты дальше не
ходи, кроме нас, все сгорели».
Помню, взглянул на затертый, протянутый
мне Мошниковым листок, который он хранил с 1938 года. На нем значились шесть
фамилий: Устинович — корабельный инженер, Почекин — четвертый помощник
командира, Новиков, Бурмакин, Матюнин — бортмеханики, Воробьев — инженер-радист.
Он переписал их тогда, чудом уцелевших, и все долгие годы помнил, как вышел к
обломкам дирижабля, как встретил в хвойной чащобе у Беломорья потрясенного
случившимся Устиновича.
А всего их было девятнадцать на борту.
Погибшие воздухоплаватели смотрят на меня с пятидесятилетней давности страницы
«Правды». Тринадцать молодых жизней оборвались на Небло-горе неподалеку от
Кандалакши. Знакомлюсь с биографиями героев, опубликованными в газете 9 февраля
1938 года. Всем им где-то около или чуть больше тридцати. Как мало жили, но как
много сделали эти люди.
Не без волнения, читаю: «Последние шесть
лет Ритсланд работал в полярной авиации. Он производил ледовые разведки в
Баренцевом и Карском морях, участвовал в экспедиции по спасению челюскинцев,
прокладывал воздушные пути над Енисеем... В 1935 году совершил вместе с
Молоковым исключительный по сложности перелет по маршруту Красноярск — Якутск—
Ногаево - Уэлен - Нордвик — Красноярск. На следующий год проделал вместе со
своим командиром беспримерный рейс вдоль всего побережья Советской Арктики,
покрыв по воздуху 30.000 километров. Исключительное мастерство А.А. Ритсланд
проявил в воздушной экспедиции на Северный полюс».
«Вечером 6 сентября 1935 года на
аэродроме в Донбассе опустился дирижабль «В2» «Смольный». К месту посадки со
всех сторон бежали люди. Они окружили воздушный корабль, забрались в гондолу.
Команда тем временем была занята укреплением дирижабля на земле. Вдруг налетел
резкий, порывистый ветер. Железные штопоры, сдерживавшие дирижабль, мгновенно
вырвало из земли, и корабль начал подниматься. От толпы отделился человек. Он
быстро ухватился за болтающийся трос и стал взбираться по нему, поминутно рискуя
свалиться. Дирижабль уже находился на высоте 120 метров, когда смельчак добрался
до гондолы. Это был командир корабля Н. С. Гудованцев. Он немедленно взялся за
управление кораблем, и через некоторое время «Смольный» благополучно сел на
аэродроме».
Строчки только из двух биографий, хотя
пример — каждая из девятнадцати. Им доверили пробный, тренировочный полет по
маршруту Москва — Мурманск — Москва. Вечером 5 февраля пятьдесят лет назад
дирижабль «СССР-В6» отправился в этот рейс с тем, чтобы в случае его удачи
решить вопрос о направлении данного воздушного корабля к папанинцам и снятии их
с разрушающейся льдины.
ТАСС сообщал: «Дирижабль благополучно
проследовал над Петрозаводском, Кемью и к 19 часам 6 февраля приближался к
станции Кандалакша... Около 20 часов поступили тревожные сообщения от местных
жителей, наблюдавших около 19 часов полет дирижабля в районе станции Белое море
(19 км до Кандалакши). Жители слышали какой-то сильный гул, после чего стих шум
моторов дирижабля, и сам он исчез из поля зрения. В район предполагаемой аварии
немедленно были направлены поисковые группы».
С одной из них и ушел Агафон Васильевич
Мошников, который среди первых обнаружил уцелевших воздухоплавателей. В моих
записных книжках пятилетней давности сохранились строчки об этом человеке. Когда
спросил о его судьбе в горкоме партии, мне сказали:
— Наш он, кандалакшский, жив, здоров.
Можем зайти к нему, он тут неподалеку живет, а потам заглянем на улицу
Аэронавтов — в память о них названную.
Через несколько минут уже знакомился с
Мошниковым, крепким, не по годам скорым человеком. Бегал на лыжах на 37
праздниках Севера вплоть до 70 лет, когда одолел 27 километров. И в войну попал
в лыжный батальон, защищал Кольский полуостров. Был ранен в одной из
разведывательных операций и не знал, что представлен за рейд в тыл врага к
ордену Славы: награда нашла его только в мирное время.
Тяжелый жизненный путь прошел Агафон
Васильевич. С девяти лет попал учеником на лесозавод, потом пробовал себя в
разном деле — был и рыбаком, и возчиком, и грузчиком, и инкассатором... Оделся
хозяин квартиры быстро, с прибаутками, когда попросил его поехать вместе со мной
на место гибели дирижабля.
— Да тут совсем рядышком! — успокаивал
он, памятуя, очевидно, о своем нелегком пути туда в 1938 году.
Не случись за рулем опытный шофер, не
одолеть бы тех лесных километров. Валуны, разбитая колея, то горбящаяся, то
уносящая колеса машины в промоины с мутной жижей, — типичная лесовозная трасса.
Всматривались в дорогу с надеждой зацепиться взглядом хоть за одно ровное место,
но его так и не нашлось до геологического поселка Небло-гора.
— Во-о-он где обнаружил я их,— указал
Мошников на примятую туманом горку. — Отбирали хороших лыжников, а я всегда
бегал ого-го, и три партии отправили по железной дороге на станцию Белое море.
Оттуда и пошли на поиск в снег, через буреломы, пока не наткнулись на них, тех
шестерых, на следы катастрофы. Там до сих пор обломки. Жаль, занепогодило,
свет застлало, а то бы к самому месту добрались... Первого, как говорил,
Устиновича повстречал. Жив ли теперь?
И вот вчера я слышу по телефону голос
полковника в отставке, инженера-механика дирижаблестроения, мастера спорта по
парашютизму В.А. Устиновича:
— Знаю, знаю, что вы были пять лет назад
на месте гибели «В6»...
— А какова судьба остальных уцелевших? —
не терпится мне.
- Приеду, расскажу.
Признаться, я несколько смутился, когда
увидел его. Он представлялся мне довольно могучим (ведь прорвал обшивку киля и
выбрался из пылающего дирижабля), хотя, конечно, надо было и на прошедшие годы
оглянуться — изменят любого, как никак пятьдесят лет со дня катастрофы минуло.
Нет, передо мной был не смятый временем человек, а просто не из тех, кто и
ростом, и статью удался. Но до сих пор жизни в нем, души, огня столько, что и
иным молодым позавидовать.
И лишь теперь понял, почему тогда, пять
лет назад, встретившись с Мошниковым, теребил свое воображение, пытаясь увидеть
Устиновича в лесу после падения дирижабля. Меня мучил вопрос: «Какими они были,
эти люди?» Отчасти нашел ответ на Новодевичьем кладбище в Москве, где захоронены
тринадцать аэронавтов. На бронзовой плите памятника выбито: «При катастрофе
погибли лучшие сыны Родины, основоположники советского воздухоплавания, отдавшие
себя до конца передовым идеям великого советского народа». А сейчас, когда
Устинович, поясняя необходимость рейса, заметил, что у папанинцев оставалась
льдина пятьдесят на тридцать метров, я до конца осознал основную формулу их
жизни: «Погибая сам, выручай товарищей».
— Как сложилась судьба тех, кто
уцелел вместе с вами?
— Невредимыми остались не все. Новикову
сдавило грудную клетку, и он долго болел. Почекин, Воробьев, Бурмакин служили,
как и я, в военно-воздушных силах, прошли фронт. Почекина сбили, попал в
брянские леса, где командовал партизанским отрядом. В живых из них, только о
Бурмакине сведений нет, никого.
— Но это же не все...
— А Дмитрий Иванович Матюнин лишь
недавно, всего какой-то месяц-другой, ушел на пенсию. Работал
слесарем-испытателем на одном из предприятий. Живу с ним по соседству в городе
Долгопрудный Московской области, где, кстати, и родился корабль «СССР-В6».
Создавался он под руководством Умберто Нобиле, итальянского дирижаблестроителя и
известного полярного исследователя, несколько лет работавшего в нашей стране.
Главным консультантом был К.Э. Циолковский, чьи идеи в области дирижаблестроения
широко известны и нашли выражение в таких его трудах, как «Дирижабль — основа
воздушного транспорта», «Каким должен быть дирижабль», «Мой дирижабль и
стратоплан», «Стальной дирижабль»...
Время дирижаблей, думаю, не прошедшее. А
может, за ними как раз будущее. Тогда, в двадцатые-тридцатые годы, их рейды
поражали, будоражили воображение. Первый трансарктический перелет совершает на
«Норвегии» Р. Амундсен. Умберто Нобиле достигает на «Италии» Северного полюса.
«СССР-В6» пробыл непрерывно в воздухе 130 часов 27 минут, установив мировой
рекорд длительности полета. Появляется первый в мире женский экипаж дирижабля,
командиром которого становится В. Ф. Демина — жена помощника командира «СССР-В6»
С.В. Демина.
— Так что же случилось с вашим кораблем?
— спрашиваю Устиновича. — И где находились вы во время удара о гору.
— Минут за тридцать—сорок до катастрофы я
стоял за штурвалом. Командир дирижабля Гудованцев говорит: «Скоро Мурманск. Иди
поспи. У тебя как инженера будет много работы на земле». И я отправился в свой
гамак. Потом был удар, еще один, еще... И море огня.
В ту минуту, когда Устинович устраивался
отдохнуть, сбоку показалась цепь костров. «Нужно запросить Мурманск, что за
огни»,— сказал Гудованцев, но выполнить свое намерение не успел... Хотя в
последний момент и бросил дирижабль вверх.
Летели по картам-десятиверсткам,
составленным по данным начала века. На них не значилось, ни одной высокой горы в
районе Кандалакши. Шли довольно низко, вот железнодорожники и забеспокоились —
никто еще этим маршрутом не летал, разложили костры вдоль стальной колеи,
приглашая ориентироваться на них. Но было поздно. На пути дирижабля оказалась
Небло-гора.
В «Сборнике научно-технических работ по
дирижаблестроению и воздухоплаванию» за 1938 год, издававшемся тиражом пятьсот
экземпляров, нахожу рассказы других свидетелей катастрофы.
Четвертый помощник командира В.И.
Почекин: «Я услышал крик штурмана Мячкова: «Летим на гору!» Резко забрали нос
кверху, мне приказали повернуть руль направо. Через несколько секунд услышал
шум: корабль задевал за деревья. Затем раздался резкий треск. Я оказался среди
груды обломков корабля, а сверху меня накрывала оболочка. Тут же начался пожар.
Вдруг я вывалился из дирижабля в какую-то яму. Здесь же находились Новиков,
Устинович, Матюнин, Воробьев. Мои товарищи были в таком состоянии, что не могли
вымолвить ни слова».
Бортмеханик К. П. Новиков: «Свет погас.
Чувствуя необходимость вырубить мотор, ощупью отыскал выключатель. Ищу, но не
нахожу дверь. Голыми руками приподнимаю горящую материю, протискиваюсь до пояса,
тяну застрявшую ногу. Наконец освободился. Волосы и одежда на мне горят,
зарываюсь в снег. Встать не могу и решаю откатиться от горящего дирижабля. Слышу
голос Устиновича: «Кто еще жив?» Собралось шесть человек. Развели костер. Утром
7 февраля нас нашли».
...Казалось, вся Москва вышла проститься
с погибшими воздухоплавателями. Урны с прахом тринадцати аэронавтов несли на
руках от Дома союзов до Новодевичьего кладбища. Те, кто не ушел из жизни в лесу
у Беломорья, остались преданными небу.
В. Чертков.
Газета "Правда",
1988 год |
|
|
|