Боевая работа воздухоплавателей до 1917 года - глава из книги, 1989г.
Большое значение на ход первой мировой войны оказывало военное воздухоплавание. Боевая деятельность этого рода войск велась по двум направлениям.
Во-первых, по линии разведки и бомбардировки - эту работу выполняли дирижабли. Во-вторых, по корректированию артиллерийского огня и наблюдению за полем боя - эта задача возлагалась на привязные аэростаты.
Германия вступила в войну, имея 18 воздушных кораблей, каждый объемом не менее 8000м3. Из них И имели объем 18-27 тыс. м3, скорость полета 80-90 км/ч, высоту полета 2500- 3000 м, радиус действия 1000-2000 км. Полезная нагрузка цеппелинов составляла 8-11 т, были вооружены пулеметами и двумя - четырьмя орудиями. Для того времени это были вполне современные воздушные корабли. В Германии к началу войны цеппелин был окончательно выбран как основной тип дирижабля и принят на вооружение военно-воздушного флота. Немецкие дирижабли нанесли немалый урон крупным военным объектам и промышленным центрам своих противников. Так, уже 14 августа 1914 г. немецкий цеппелин сбросил бомбы на Антверпен. Как сообщалось в печати, «по крайней мере девять улиц пострадали от бомб. По приблизительному подсчету около 900 домов повреждены более или менее сильно, а 60 совершенно разрушены. Подсчитать человеческие жертвы пока трудно».
15 августа цеппелин подверг бомбардировке станцию Млава (Восточная Пруссия), занятую русскими войсками. По свидетельству одного из летчиков, рано утром «...цеппелин начал уже кидать бомбы, причем одна из них попала в зал 1 класса вокзала, пробила крышу и разорвалась, а другая бомба была брошена на полотно железной дороги, на место высадки одного из эшелонов. На месте оказалось несколько трупов... Всего сброшено было десять бомб». Этот цеппелин был подбит русской артиллерией. 7 марта 1915 г. германские цеппелины произвели налет на Париж и его окрестности и сбросили 6 бомб, нанесших повреждения городу. Лондон также пострадал от их налетов.
Дирижабли стран Антанты, в том числе России, в свою очередь сыграли немалую роль в разрушении военных объектов противника. В штабе верховного главнокомандующего русскими армиями в начале войны дирижабли считали основным средством стратегической разведки. Как только армия и флот были переведены на военное положение, началась перестройка воздухоплавательных частей в соответствии с требованиями военного времени.
Батальон Офицерской воздухоплавательной школы был расформирован, его личный состав направлен на укомплектование запасного воздухоплавательного батальона, 12, 13 и 14-й воздухоплавательных рот. Остальные воздухоплавательные роты пополнены личным составом в соответствии со штатами военного времени. Роты с управляемыми аэростатами дислоцировались в Луцке, Бердичеве, Белостоке, Лиде, Сализи (близ Петрограда), Брест-Литовске, Ковно, Гродно и других пунктах. Для обслуживания дирижаблей здесь были построены 14 эллингов, располагались базы снабжения и питания дирижаблей газом. Для сравнения: в Германии имелось 39 оборудованных стоянок для дирижаблей с 53 эллингами (из них 39 больших). Авиационная техника была проверена и приведена в боевую готовность.
Русские воздухоплавательные части имели на вооружении 14 управляемых аэростатов. Это составляло только часть того,
что предусматривалось мобилизационным планом. В день объявления войны армия должна была иметь 14 больших и 14 малых управляемых аэростатов. Но накануне войны в связи с успехами авиации строительство дирижаблей малой кубатуры было приостановлено.
Почти все дирижабли России, за исключением четырех самых крупных, были устаревших конструкций и развивали незначительную скорость полета - порядка 35-55 км/ч при максимальной высоте полета до 3 тыс. м. Как боевые единицы, они ценности не представляли. Среди 14-ти дирижаблей имелось десять различных конструкций и систем, что крайне осложняло их эксплуатацию. Для разведки тыла неприятеля они были признаны непригодными и остались на своих базах.
Большие управляемые аэростаты России были построены и приняты на вооружение в 1913 г. и распределялись следующим образом.
Дирижабль «Кондор» придавался 2-й воздухоплавательной роте в Брест-Литовске. Его объем 9600 м3, скорость полета 55 км/ч, потолок 3000 м, экипаж 7-10 человек. Строился на заводе «Клеман-Баяр» во Франции.
Дирижабль «Астра» находился на вооружении 3-й воздухоплавательной роты в городе Лиде. Этот нежесткий корабль объемом 9800 м3 был построен на заводе «Астра» во Франции. Скорость полета 63 км/ч, потолок 2500 м, экипаж 8-12 человек.
Дирижабль «Буревестник» придавался 4-й воздухоплавательной роте в городе Бердичеве. Этот аппарат мягкой системы типа «Парсеваль» строился в Германии. Его объем 10 000 м3, скорость 75 км/ч, потолок 2 тыс. м, экипаж 7-10 человек.
Дирижабль «Альбатрос» находился при 12-й воздухоплавательной роте в Сализи. Этот дирижабль нежесткой системы объемом 10 000 м3, построенный на Ижорском заводе по проекту Б. В. Голубова и Д. С. Сухоржевского. Скорость 75 км/ч, потолок 2 тыс. м, экипаж 8-12 человек, полезная нагрузка 3200 кг.
Все четыре дирижабля были вооружены пулеметами, имели приспособления для сбрасывания бомб и обладали продолжительностью полета до двадцати часов.
Три дирижабля малой кубатуры, предназначавшиеся ранее для ближней разведки, были также приданы воздухоплавательным ротам.
Дирижабль «Голубь» поступил на вооружение 3-й воздухоплавательной роты. Этот нежесткий дирижабль был построен в 1910 г. на Ижорском заводе по проекту Б. В. Голубова и Д. С. Сухоржевского. Объем 2275 м3, скорость 50 км/ч, потолок 1000 м, запас горючего на 4 ч полета, экипаж - 4 человека. Он был сильно потрепан в эксплуатации, разоружен, но после капитального ремонта вновь вернулся в строй.
Дирижабль «Беркут» придавался 2-й воздухоплавательной роте. Он был построен во Франции в 1910 г. и имел нежесткую систему, объем 2140 м3, скорость 35 км/ч, потолок 2000 м, запас горючего на 10 ч полета, экипаж 5-8 человек. Этот дирижабль был наиболее потрепан и также прошел капитальный ремонт.
Дирижабль «Ястреб» находился в 12-й воздухоплавательной роте. Этот нежесткий дирижабль объемом 2800 м3 был построен в 1910 г. на заводе «Дукс» в Москве по проекту А. М. Шабского, его скорость 35 км/ч, потолок 1800 м, запас горючего на 6 ч полета, экипаж 4 человека.
Эти дирижабли имели вооружение, но были сильно поношенными и устаревшими. Их потолок и скорость не отвечали требованиям, предъявляемым к военным дирижаблям. Реальную пользу русской армии могли принести только дирижабли большой кубатуры.
Обладая значительным по сравнению с самолетами того времени радиусом действия и большей грузоподъемностью, русские дирижабли осуществляли глубокую разведку и бомбардировку военных объектов противника. Успешной была боевая работа дирижаблей «Кондор» и «Беркут», находившихся в распоряжении 2-й воздухоплавательной роты в крепости Брест-Литовск. Имея на борту радиотелеграфную станцию, «Кондор» доставлял штабу верховного главнокомандования ценные сведения о передвижениях немецко-австрийских войск. Удачной была и бомбардировочная деятельность этих дирижаблей. Они бомбили склады боеприпасов, железнодорожные узлы и другие военные объекты противника. Насколько досаждали «Кондор» и «Беркут» врагу, говорит тот факт, что в момент упорных боев летом 1915 г. немецкое командование ежедневно в течение двух недель бросало на крепость Брест-Литовск свои самолеты. Основным объектом бомбардировки «Альбатросов» в крепости была территория воздухоплавательной роты с эллингами для дирижаблей. Немцам не удалось тогда уничтожить русские дирижабли. После сдачи крепости они были перебазированы на другой участок фронта. Дирижабль «Астра» в 1915 г. совершил налеты на железнодорожный узел города Лык. В результате интенсивного бомбометания были разбиты эшелоны с боеприпасами и разрушена станция. Немалую пользу русской армии принес своими боевыми налетами, разведкой на морском театре войны и бомбардировками немецких военных объектов дирижабль «Альбатрос». Он погиб во время одного из боевых полетов в неблагоприятную погоду.
С середины 1915 г. боевая работа воздухоплавательных рот сильно осложнилась появлением самолетов-истребителей, стрелявших зажигательными пулями, от которых наполненные водородом дирижабли легко воспламенялись. Грозным противником дирижаблей стала зенитная артиллерия. При отсутствии истребителей сопровождения, высоте полета, не превышающей 2000- 2500 м, малой скорости дирижаблям выполнять боевые задания становилось все труднее и труднее. Неудивительно, что дирижабли «Кондор» и «Беркут» вскоре погибли.
Такой же была и участь многих германских цеппелинов. Русские артиллеристы научились расправляться с этими воздушными гигантами. Так, цеппелин, пытавшийся бомбить Варшаву, был подбит огнем артиллерии. Другой цеппелин во время налета на станцию Млава сбили артиллеристы конной батареи.
Большинство выдвинутых близко к границе русских баз управляемых аэростатов, расположенных в крепостях, было уничтожено или попало в ходе войны в руки противника. Такая участь постигла Луцкий эллинг, перенесенный во Львов, базы в Брест-Литовске, Ковно и Гродно. Никакого пополнения взамен выбывших из строя дирижаблей воздухоплавательные роты не получали. На складах ГВТУ к началу войны управляемых аэростатов не имелось.
После захвата противником Сосновицкого трубопрокатного завода, где осуществлялась заправка водородом металлических баллонов, снабжение газом управляемых аэростатов сильно ухудшилось. Положение усугублялось нехваткой материалов для добывания водорода.
На отечественных заводах строились три аэростата большого объема.
Дирижабль «Гигант»
22 декабря 1912 г. был заключен контракт с Балтийскими судостроительным и механическим заводом на постройку управляемого аэростата «Гигант» объемом около 18 тыс. м3. Длина дирижабля 105 м, диаметр миделя 16,25 м, мощность четырех двигателей 600 л. с. Горизонтальная скорость 18 м/с. Максимальная высота полета 3500 м. Запас горючего на 20 часов хода. Завод обязался сдать дирижабль к 27 апреля 1914 г., а военное ведомство в свою очередь обещало предоставить для его сборки эллинг, необходимое количество водорода и команду в количестве ста человек. Дирижабль строился по проекту А. М. Кованько и А. М. Шабского. Это был полужесткий аппарат, гондола которого составляла одно целое с оболочкой. Четыре моторные гондолы вынесены по бокам аэростата. Его конструкция была исключительно интересной. Дирижаблей с такими данными, как у «Гиганта», в то время не имелось ни в русской, ни в германской армиях. Постройка дирижабля затянулась, и к сроку его окончить не удалось. Сборка проводилась в большом эллинге в Сализи, недалеко от Гатчины. В феврале 1915 г. завод заявил о готовности аэростата для наполнения.
10 февраля 1915 г. состоялся первый испытательный полет этого громадного аэростата. Он окончился серьезной аварией из-за перемещения двигателей, не предусмотренного проектом и сделанного в отсутствие главного конструктора. Дирижабль прогнулся в средней части, вследствие чего один из пропеллеров ударил по тросовой расчалке, и корабль, перегнувшись пополам, опустился в небольшом лесу. Завод приступил к полной переделке дирижабля. 27 октября 1915 г. дирекция завода обратилась в ГВТУ с просьбой предоставить для сборки «Гиганта» необходимую команду и 600 труб со сжатым водородом, что составляло 30 тыс. м3 газа. ГВТУ обратилось по этому вопросу к великому князю Александру Михайловичу, в распоряжении которого находились все запасы химических материалов для добывания водорода. 11 декабря был получен ответ, в котором говорилось, что «его императорское высочество признал необходимым отложить наполнение аэростата до более благоприятного в смысле атмосферных условий времени на март - апрель месяцы 1916 г.». Ссылка великого князя на неблагоприятные «атмосферные условия» была, конечно, только предлогом для отказа. На самом деле командование отказалось предоставить сжатый водород из-за его крайней необходимости для обслуживания воздухоплавательных рот действующей армии. Нужное для наполнения «Гиганта» количество водорода составляло месячную потребность восьми наблюдательных станций со змейковыми аэростатами. Была реальная возможность выделить заводу селиколевый газодобывательный аппарат, находившийся в Сализи, но начальник УВВФ в письме от 8 июня 1916 г. писал, что по распоряжению его императорского высочества и этот аппарат передан в Севастополь морскому ведомству, вследствие чего эллинг в деревне Сализи остался без всяких средств для газодобывания.
Истратив огромные средства на постройку дирижабля, от него отказались, когда он был уже готов и мог бы принести пользу армии. А уже к середине 1916 г. дирижабль «Гигант» устарел.
По мнению начальника УВВФ «скорость современного аэростата должна быть не менее 80 верст в час, т. е. не менее 22 м в секунду», в то время как «Гигант» был рассчитан на скорость полета 18 м/с. Вскоре специальная комиссия военного ведомства, ознакомившись с построенным дирижаблем, признала его негодным для военных нужд. Оболочку «Гиганта» использовали для постройки сферических аэростатов. Каркас был разобран, обращен в лом и частично использован для постройки самолетов.
Дирижабль «Воздушный крейсер»
Накануне войны конструкторы Б.В. Голубов и Д.С. Сухоржевский составили проект огромного воздушного корабля «Воздушный крейсер», превышавшего размеры «Гиганта» в полтора раза. Проектом заинтересовалось военное ведомство. Дирижабль решили заказать Ижорскому заводу. ГВТУ заключило с ним контракт, по которому «Воздушный крейсер» должен был иметь длину 130 м, высоту 28 м, объем - около 25 тыс. м3, не менее двух двигателей мощностью по 250 л. с. каждый, скорость - 23 м/с, высоту подъема - 2500 м, запас горючего на 20 часов полета при полной скорости. Специально оговаривалась грузоподъемность. Воздушный корабль должен был поднимать в гондоле команду в удвоенном составе, кроме того, двух наблюдателей, не занятых его управлением, телеграфиста и пулеметчиков; не менее 2-3 пулеметов с трехтысячным лимитом патронов и запасными частями для каждого пулемета; радиотелеграфную станцию, способную действовать на 300 км; прожектор; запасы бензина, масла и воды на 20 часов полета.
К концу 1915 г. основные части дирижабля были закончены. Много хлопот доставили силовые установки и производство цельнотянутых труб для каркаса жестких частей дирижабля. Ижорский завод, построивший уже управляемые аэростаты «Голубь» и «Альбатрос», использовал весь свой опыт для создания нового, самого мощного воздушного корабля среди всех, какие когда-либо строились в России. Однако его сборку пришлось отложить. Штаб верховного главнокомандующего, учитывая опыт войны, предъявил новые требования. В основном они сводились к тому, чтобы аэростат поднимал не менее одной тонны бомб, имея возможность совершать полет на высоте 2500 м. За счет увеличения боевой нагрузки военное ведомство соглашалось уменьшить запасы горючего, масла и воды до 15 ч непрерывного полета. Скорость оставалась прежней, оговаривалось, что длина баллона после наполнения газом должна быть не более 150 м.
Завод согласился на новые условия и приступил к переделке некоторых частей аэростата. К этому времени на его постройку уже были затрачены громадные деньги. Сборку «Воздушного крейсера» и его испытание намечалось провести не ранее середины 1916 г. Но к этому времени в военном ведомстве уже сложилось мнение о ненадобности дирижаблей большого объема для фронта.
28 февраля 1916 г. заведующий авиацией и воздухоплаванием в действующей армии уведомил начальника УВВФ, «что начальник штаба верховного главнокомандующего указал на необходимость дирижабли, строящиеся на Балтийском судостроительном заводе или Ижорском, задержать приемкой до конца войны, чтобы не тратить газ на их испытание». В соответствии с этим приказом приемка «Воздушного крейсера» была задержана.
Дирижабль «Клеман-Баяр»
Третьим строившимся для русского военно-воздушного флота дирижаблем был заказанный во Франции «Клеман-Баяр».
Условия, поставленные фирме, уже неоднократно выполнявшей заказы для России, были следующие: аэростат должен иметь не менее четырех двигателей, пятый двигатель предусматривался для подъема, скорость - не ниже 22- 23 м/с, подъем до 2500 м, запас горючего на 20 ч полета, объем не обусловливался. Экипаж корабля определялся в составе командира, трех помощников, восьми механиков, трех стрелков, телеграфиста и двух наблюдателей. Вооружение - не менее 5 пулеметов с 3 тыс. патронов и ящиком запасных частей, считая массу каждого боевого комплекта 75 кг. Было также оговорено, что дирижабль должен иметь беспроволочный телеграф максимальной массой 200 кг и прожектор. Масса балласта определялась в размере не более 10 % от подъемной силы. Позднее фирме были поставлены дополнительные требования, которые сводились к тому, чтобы аэростат был способен совершить при испытании трехчасовой полет с полным грузом бомб (1 т) на борту. Объем такого дирижабля должен быть около 20 тыс. м3.
Из документов видно, что «фирмой эти условия приняты, и по извещению военного агента в Париже в январе месяце (1916 г.) фирма должна была приступить к переделке аэростата для выполнения новых требований». Был ли построен полностью такой аэростат, установить не удалось. Можно также предполагать, что, исходя из общей установки штаба верховного главнокомандующего о ненадобности дирижаблей такого типа для действующей армии, русское военное ведомство отказалось от приемки и этого большого аэростата.
Дирижабли К.Э. Циолковского
Известны работы К.Э. Циолковского над управляемыми аэростатами, его письма военному ведомству с предложением осуществить свое изобретение. Известно также, что эти предложения были оставлены без внимания. Изданная К.Э. Циолковским работа о цельнометаллическом аэростате была переведена на французский, немецкий и английский языки и вызвала большой интерес среди западно-европейских деятелей авиации. Идеи К.Э. Циолковского были использованы за границей Шварцем и Цеппелином при постройке ими дирижаблей жесткой системы. Выдающиеся русские ученые Столетов, Жуковский, Менделеев, Рыкачев, Сеченов и другие дали положительные отзывы об изобретении Циолковского. А.М. Кованько, вообще чрезвычайно критически относившийся ко всякого рода предложениям различных изобретателей, назвал К. Э. Циолковского «одним из серьезных изобретателей».
Во время войны отдельные русские патриоты нашли в себе достаточно мужества, чтобы вступиться за выдающегося изобретателя и еще раз напомнить о ценности его проекта. В августе 1915 г. податной инспектор статский советник Н.А. Панов обратился в Центральный военно-промышленный комитет с заявлением по поводу изобретенного К.Э. Циолковским управляемого металлического аэростата. Панов подробно изложил историю этого изобретения и правдиво обрисовал облик скромного русского ученого. Он писал: «В Калуге четверть века назад поселился даровитый русский ученый, представляющий собой тип европейских ученых XVII и XVIII в., в тиши своих бедных кабинетов скромно создававших и разрабатывавших новые теории в области физико-математических наук. Этот ученый - Константин Эдуардович Циолковский, создавший теорию металлического управляемого аэростата, подвинувший вперед теорию аэроплана и занимающийся многими вопросами аэростатики, аэродинамики и физической астрономии.
Глубокое знание высшей математики и способность применять ее к разрешению трудных вопросов механики, физики и астрономии дали ему возможность научно разработать теорию управляемого аэростата с металлической оболочкой, теорию аэроплана и установить новые взгляды на разные вопросы физики и механики... Несмотря, однако, на многолетние научные труды Циолковского, на старание его сделать свои идеи о возможности устройства металлического аэростата доступными для ученых и широкой публики, до сих пор ни правительственные ученые учреждения, ни частные лица не дали ему денежных средств для постройки модели в больших размерах, чтобы произвести опыты полета с людьми».
К.Э. Циолковский к началу первой мировой войны построил небольшие модели цельнометаллического аэростата. Он неоднократно предлагал военному ведомству безвозмездно взять на себя руководство постройкой дирижабля своей системы. Для создания большой модели, имеющей практическое значение, изобретатель просил около 25 тыс. руб. Дирижабль К.Э. Циолковского, будучи выполнен из гофрированного металла, должен был, по идее ученого, изменять свой объем в зависимости от высоты полета.
Отдел изобретений Центрального военно-промышленного комитета, рассмотрев предложение К.Э. Циолковского и ознакомившись с представленными брошюрами по этому вопросу, 10 сентября 1915 г. дал отрицательное заключение. В нем говорилось: «Проект ... является ... не настолько разработанным, чтобы можно было тотчас же приступить к постройке аэростата такой системы для военных целей...». Так был похоронен проект талантливого изобретателя. Его идеи осуществились только много лет спустя.
За время войны ни один из строившихся в России и за границей управляемых аэростатов не был принят на вооружение русской армии. Царское правительство купило в Англии четыре военных дирижабля типа «Черномор» объемом 4500 м3, но и они из-за отсутствия химических материалов для газодобывания эффективно не использовались. Покупая дирижабли за границей, царское правительство оставалось равнодушным к предложениям отечественных изобретателей о постройке управляемых аэростатов оригинальных конструкций.
В то же время в других воюющих странах дирижаблестроение продолжало развиваться. Так, в Англии, начиная с февраля 1915 г., было построено свыше 200 дирижаблей. Здесь проводились удачные опыты по применению дирижаблей во взаимодействии с морским флотом для борьбы с подводными лодками противника. Дирижабли удачно конвоировали суда и несли береговую охрану. Обладая большим радиусом действия, они оказали флоту серьезные услуги.
Неуправляемые аэростаты
Помимо управляемых аэростатов на вооружении русской армии находились наблюдательные станции с неуправляемыми - змейковыми и сигнальными - аэростатами, которые служили средством артиллерийского наблюдения и ближней разведки. К началу войны военное ведомство располагало 46-ю змейковыми аэростатами, приписанными к 11-ти воздухоплавательным ротам, в основном крепостным. Каждая рота имела две-три наблюдательные станции. Станция располагала одним змейковым и одним запасным аэростатами с лебедками для их подъема и спуска, подвижными газодобывающими аппаратами. Численный состав воздухоплавательной роты составлял 60-100 человек. Кроме того, рота имела вспомогательную часть, ведавшую техническим снабжением, и команду связи (телефон). Сплоченными частями были крепостные воздухоплавательные роты Ковенской, Гродненской, Новогеоргиевской, Осовецкой, Брест-Литовской, Карской и Владивостокской крепостей. В Свеаборге находилось воздухоплавательное отделение. Командующие фронтами придавали большое значение обеспечению крепостей воздухоплавательными средствами. В некоторых крепостных воздухоплавательных ротах наряду с неуправляемыми базировались и управляемые аэростаты.
В начале войны реально обслуживать армию могли только две полевые воздухоплавательные роты, располагавшие наблюдательными станциями. В ходе войны были выделены отдельные змейковые аэростаты из крепостей и приданы стрелковым корпусам.
Свободные полеты неуправляемых аэростатов в первую мировую войну, как правило, не практиковались. Аэростат летел по воле ветра, и нельзя было гарантировать спуск в расположении своих войск. Однажды накануне сдачи одной из своих крепостей австрийцы ночью вылетели на воздушном шаре со знаменами, документами и ключами от крепости, но ветер занес их к Бресту, где они после приземления были взяты в плен. То же самое случилось и с русскими воздухоплавателями, вылетевшими из крепости Новогеоргиевск. Воздушный шар ветром доставило в расположение противника, и воздухоплаватели также попали в плен. Трудности полета в зоне артиллерийского огня и действий истребителей противника и опасность спуска в условиях фронта заставили отказаться от свободных полетов аэростатов.
С самого начала войны в действующей армии использовался опыт корректирования огня артиллерии с привязных аэростатов, накопленный еще в русско-японскую войну 1904-1905 гг. Самоотверженная боевая работа военных воздухоплавателей принесла нашей армии неоценимую пользу. Участник войны В.А. Семенов пишет: «В мировую войну 1914-1918 гг. приданные артиллерии воздухоплавательные части привязных аэростатов вписали не одну блестящую страницу в летопись героических подвигов русских войск».
Команды змейковых аэростатов привлекались к корректированию огня артиллерии. Русские воздухоплаватели в короткий срок показали, насколько ценны и необходимы для действующей армии змейковые аэростаты, ставшие «глазами» наземных войск. С первых же дней войны они полностью оправдали возлагаемые на них надежды. Теоретический спор, который велся до войны между Генеральным штабом русской армии и Главным инженерным управлением о применимости и целесообразности змейковых аэростатов на войне, получил свое разрешение. Оказалось, что боевую работу привязного аэростата не смог заменить самолет. За аэростатом остались ближняя разведка, общее отыскание цели и пристрелка. Возникла совместная работа аэростата и самолета по проверке работы одного другим. Аэростат, подолгу держась в воздухе, позволял, в отличие от самолета, более или менее непрерывно наблюдать за полем сражения. Наконец, немаловажное значение имела постоянная телефонная связь из корзины аэростата с артиллерийским командованием, чего в силу несовершенства радиосвязи не имел самолет.
Змейковый аэростат подчас деморализовал противника одним своим присутствием. По свидетельству участника первой мировой войны Н. Шабашева, неприятелю «аэростат невольно казался глазом, все видящим, от которого ничто не может скрыться. Следствием этого нередко являлось: артиллерия противника во время нахождения аэростата в воздухе во избежание ее обнаружения не открывала огня, усиленно стреляя лишь в то время, когда аэростат приземлялся для смены наблюдателей; всякое передвижение обозов и войск, расположенных ближе к нашим позициям, днем останавливалось, и таковые передвижения производились под прикрытием ночной темноты, вне наблюдения аэростата».
Основным в деятельности аэростатов была совместная работа с артиллерией. Обычно наблюдение велось с расстояния 7-9 км от батарей противника. В условиях хорошей видимости удавалось обнаруживать батареи противника по блеску выстрелов на расстоянии 12-14 км, после чего велась корректировка огня тяжелой артиллерии по батареям противника. Наблюдатели с аэростата утверждали, что проволочные заграждения можно наблюдать за 10 км, причем при наблюдении во фланг удается иногда сосчитать число рядов кольев; обозы хорошо видны за 10-12 км; на этом же расстоянии различались артиллерийские упряжки движущихся батарей. В условиях Карпатских гор, на плоских равнинах Польши, в болотах и лесах Восточной Пруссии - везде, где действовала русская армия, артиллеристы имели в лице воздухоплавателей незаменимых помощников. Привязные аэростаты давали в ряде случаев и пехотным соединениям ценнейшие сведения о передвижениях войск противника.
Успешно действовала 14-я воздухоплавательная рота, с объявлением общей мобилизации в июле 1914 г. выделенная из состава запасного батальона Офицерской воздухоплавательной школы и направленная в распоряжение штаба Ивангородской крепости.
Вот как рассказал о ее боевой работе Н. И. Шабашев: «По прибытии в крепость Пвангород одновременно с устройством базы тылового склада в мастерских при нем (в казематах одного из редутов крепости) и обучением состава роты службе воздухоплавателей на войне производились подъемы на аэростате для изучения крепостного района, вероятных позиций противника под крепостью, разведки видимости крепостных сооружений со стороны противника днем и ночью, а также обучение командующего состава роты приемам воздушной разведки и подготовка наблюдателей-артиллеристов.
В период с 15 по 23 сентября на роту были возложены обязанности следить за приближающимся к крепости противником и наблюдать за небом днем и ночью, чтобы своевременно обнаруживать самолеты врага. В эти дни аэростат работал непрерывно, несмотря на то, что скорость ветра достигала 18-26 м/с.
Переместившись 27 сентября к деревне Борова, чтобы улучшить условия наблюдения, так как ветер в 20-25 м/с сильно мешал разведке, наблюдатель обнаружил с аэростата присутствие немцев в лесу у деревни Бонковец. Аэростат был обстрелян сильным шрапнельным огнем. Благодаря маневрированию с лебедкой и изменению высоты подъема удалось избежать попаданий в аэростат. По приказанию коменданта крепости подъемы аэростата с 28 сентября по 13 октября вновь производились в районе у полустанка Голомб.
За это время разведка с аэростата обнаружила множество батарей противника и его биваки, а к 5 октября коменданту крепости представили отчетную карточку, на которой была нанесена целая линия неприятельских осадных работ и батарей, замеченных с аэростата по насыпям окопов, блеску от выстрелов, по движению людей, по дыму от костров на биваках.
О месте замеченных батарей немедленно доносили по телефону коменданту крепости и одновременно начальнику группы батарей у разъезда Голомб. Открываемый по указываемому месту артиллерийский огонь корректировался с аэростата. 2 октября, благодаря корректированию стрельбы крепостной артиллерии по осадной батарее противника, громившей железнодорожный мост через Вислу, была сохранена единственная в то время надежная переправа через эту реку. 6 октября с аэростата было обнаружено, что немцы оставляют позиции под крепостью.
С 9 по 13 октября, когда к крепости подошли австрийские корпуса и под крепостью вновь начался горячий бой, аэростат переместили на левый берег Вислы в Казенецкий лес. Здесь с аэростата была разведана позиция противника по линии деревень Полячно-Грудек-Бердзежа. На северной опушке леса около деревни Бердзежа были обнаружены неприятельские окопы. Огнем артиллерии, корректировавшейся с аэростата, неприятельские позиции были разрушены. Противник бежал из окопов, не приняв атаки нашей пехоты. Это решило судьбу боя под крепостью.
Следует отметить, что атмосферные условия в эти дни были чрезвычайно неблагоприятны, так как облака шли на очень незначительной высоте, а по земле расстилался туман с дымом от пожаров, что затрудняло наблюдения. Аэростат вынуждены были расположить очень близко к неприятельским позициям, постоянно рискуя попасть под огонь противника. В резерве всегда находился второй аэростат, готовый к действию взамен первого.
Работа привязного аэростата под Ивангородом с 26 сентября по 13 октября 1914 г. была особо отмечена в приказе коменданта крепости, который назвал ее «молодецкой и полезной».
Вписав в боях под Ивангородом первую славную страницу в историю боевого применения привязных аэростатов в русской армии в войне 1914-1917 гг., 14-я воздухоплавательная рота с таким же успехом продолжала свою боевую деятельность и в дальнейшем».
Весной 1916 г. фронт несколько стабилизировался, и в связи с этим активизировалась работа воздухоплавательных частей с привязными аэростатами. Стали выставлять свои змейковые аэростаты и немцы, которые до того они использовали только на Западном фронте. Часто происходили артиллерийские дуэли с участием привязных аэростатов с обеих сторон. Сохранилось официальное описание разведки, произведенной одним из змейковых аэростатов на Северном фтонте в районе Двинска.
«16 апреля сего года производились подъемы змейкового аэростата близ дер. Катеневка. Задачей было поставлено отыскание батарей противника и исследование окопов второй линии и всего ближайшего тыла противника. Подъемами руководил командир 12-й воздухоплавательной роты подполковник князь Баратов. Около 19 часов, когда в корзине аэростата находились наблюдатели штабс-капитан Бошенятов и прапорщик Анощенко, противник открыл по аэростату огонь тяжелой артиллерии.
Пристрелка была произведена противником крайне быстро, снаряды рвались в непосредственной близости от лебедки аэростата, вследствие этого командир 12-й воздухоплавательной роты предпринял маневр, уводя из-под огня лебедку с поднятым аэростатом. Вначале лебедка (весом свыше 200 пудов) переносилась нижними чинами, а когда позволили условия местности, - в нее впрягли лошадей.
Стрельба, корректируемая, по-видимому, с неприятельского привязного аэростата, велась настолько точно, что по мере увода лебедки место ее стоянки сейчас же засыпалось снарядами. Обстрел продолжался 1,5 часа, всего противником было выпущено 114 снарядов.
Во время обстрела аэростата, представлявшего собой большую цель (по длине около 12 саженей), за противником велись наблюдения из корзины аэростата. Была точно определена стрелявшая тяжелая батарея; о месте ее, калибре и числе орудий посланы донесения в штаб 23-го армейского корпуса, инспектору артиллерии 29-го армейского корпуса и начальнику тяжелой артиллерии левого берега Двины. В это же время удалось наметить места окопов 2-й линии; произведенные при этом наблюдения являются основой для дальнейших исследований тыла противника.
Благодаря удачному маневрированию лебедки с поднятым аэростатом задача по разведке выполнена без потерь в личном составе, несмотря на явную опасность для жизни как для производивших наблюдения, так и для всего состава, самоотверженно выведшего из-под огня аэростат».
На этом документе две надписи: «Изложенное описание вполне согласуется с действительностью, что-могу удостоверить, так как лично наблюдал за всем тем, что происходило в районе, обстреливаемом тяжелой артиллерией. 18-го апреля 1916 г. ф. Дерванишки. Вр. командующий 20-й пехотной дивизией генерал-майор Лукин».
«Что изложенное описание вполне согласуется с действительностью, могу удостоверить на основании личного наблюдения обстрела аэростата неприятельской тяжелой артиллерией. 22-го апреля 1916 г. ф. Дидрихштейн. Вр. и. д. инспектора артиллерии ХХIII-го армейского корпуса генерал-майор Дмитриев».
В 1916 г. каждой воздухоплавательной роте были приписаны по две станции, а в конце года третья часть всех рот работала уже с тремя боевыми аэростатами. Часто для наблюдения за стрельбой на аэростате поднимались командиры батарей.
Верховное командование не всегда понимало значения слаженной работы воздухоплавателей и артиллеристов. Воздухоплавательные роты часто перебрасывались из одной армии в другую. По свидетельству Н. Шабашева, одна из рот в течение первого года войны причислялась к 10-ти корпусам: «Только аэростат наладит работу с известной группой артиллерии, как рота передается в другую армию или корпус, и там снова приходится налаживать все сначала». Лишь в начале 1917 г., когда воздухоплавательные части окончательно были приданы стрелковым корпусам, прекратились частые переброски аэростатов. Однако тяжелая артиллерия, имевшая самостоятельное подчинение и часто перемещавшаяся вдоль фронта, не получила постоянно закрепленных за ней аэростатов. Между тем главная задача воздухоплавателей состояла именно в обслуживании стрельбы тяжелой артиллерии. 5-й армейский воздухоотряд под командованием Н. Д. Анощенко работал с группой особо тяжелой артиллерии, в которую входили четыре батареи 12-дюймовых орудий с дальностью огня свыше 20 км. В боях под Двинском летом 1917 г. он прекрасно справлялся со всеми возложенными на него задачами артиллерийской разведки и корректирования стрельбы, за что наблюдатели были отмечены боевыми наградами.
Многочисленные факты свидетельствуют о героизме воздухоплавателей, выполнявших боевые задания под сильным артиллерийским и пулеметным огнем. Их работа сильно осложнилась из-за появления у противника истребителей, имевших на вооружении пулеметы. Для борьбы с ними в местах подъема аэростатов устанавливались пулеметы, а в ряде случаев и зенитные пушки. Наблюдателей вооружали одиннадцатизарядными «Винчестерами». С помощью таких средств в 1916-1917 гг. были сбиты 15 самолетов противника.
В 1916 г. немцы сожгли 6, в 1917г. - 48 русских аэростатов, в том числе 41 - в воздухе. Немецкие летчики часто расстреливали спускавшихся на парашютах воздухоплавателей. Некоторые немецкие летчики специализировались на уничтожении змейковых аэростатов. Так, летчик Циммерман, действуя в районе Тарнополя, сбил 15 змейковых аэростатов, корректировавших огонь русской артиллерии. Он обычно атаковал из-за облаков, сверху. При такой тактике наблюдатель аэростата, прикрытый оболочкой шара, не мог стрелять вверх. Несмотря на то, что русское военное командование вынуждено было установить возле аэростатов дежурство двух самолетов, вооруженных пулеметами, победить Циммермана не удавалось. Прежде, чем истребители взлетали, Циммерман расстреливал аэростат. Тогда был снаряжен специальный змейковый аэростат, в корзину которого положено около 100 кг динамита и посажено чучело наблюдателя. Подрывной капсюль соединили проводником с индукторной машиной, которая приводилась в действие с земного поста. Аэростат был поднят на 1000 м. В 6 ч вечера Циммерман атаковал его. В момент, когда немецкий летчик приблизился на расстояние в 50 м, был приведен в действие индуктор, и шар взорвался. Силою взрывной волны и атакующий самолет и летчик были уничтожены.
Эффективных средств защиты змейковых аэростатов в то время не существовало. На первую половину 1917 г. для пополнения воздухоплавательных рот требовалось 207 аэростатов. На вооружении состояли аэростаты, не отвечавшие предъявлявшимся к ним требованиям.
Большие потери змейковых аэростатов были связаны также и с тем, что в условиях войны количество подготовленных кадров наблюдателей отставало от потребностей фронта. На этом сказывалось то, что для наблюдателей, помимо серьезных специальных знаний, немаловажное значение имела физическая закалка. Работа воздухоплавателя в сильный ветер осложнялась раскачиванием аэростата, что зачастую вызывало у него приступы морской болезни. Стало совершенно ясно, как незаменим для наблюдения за стрельбой артиллерии аэростат. По требованию командиров корпусов аэростаты стали передаваться в ведение командиров артиллерийских дивизионов.
В 1915 г. последовал приказ, согласно которому наблюдательные станции крепостных рот переформировывались в полевые воздухоплавательные роты. В середине года насчитывалось уже не менее 25-ти таких рот. Каждая армия получила 2-3 роты, подчиненные инспектору артиллерии корпуса.
В первой половине 1917 г. воздухоплавательные роты были переформированы в армейские и корпусные воздухоплавательные отряды, сведенные в 14 воздухоплавательных дивизионов. На каждом фронте организован воздухоплавательный парк, осуществлявший ремонт материальной части и снабжение воздухоплавательных дивизионов химическими материалами. Для военных воздухоплавателей принята та же организационная структура, что и для авиаторов. В действующей армии было 88 воздухоплавательных отрядов (59 корпусных и 29 армейских), 2 крепостные воздухоплавательные роты (Ревельская и Свеаборгская), каждая с тремя наблюдательными станциями. Всего на вооружении состояло около 200 змейковых аэростатов.
Воздухоплавательные части и парки насчитывали 700 офицеров, 28 тыс. солдат. Число воздухоплавательных аппаратов не удовлетворяло потребностей русской армии, отставало как от противника, так и от своих союзников. Во французской армии, например, на каждый километр фронта приходился один аэростат. У союзников станции со змейковыми аэростатами надежно прикрывались огнем зенитной артиллерии и истребительной авиацией.
Русское армейское командование требовало придать каждой пехотной дивизии по одному воздухоплавательному отряду, однако нехватка лебедок и тросов к ним не позволила удовлетворить эти запросы. Большим недостатком была оторванность фронтовых воздухоплавательных частей от парков. Зачастую химические материалы, горючее, смазочные масла приходилось подвозить к месту боевой работы за 300-500 км. После реорганизации воздухоплавания в начале 1917 г. снабжением и ремонтом стали заниматься управления воздухоплавательных дивизионов. Однако и после этого базы для обслуживания воздухоплавателей на передовой так и не были созданы. Все это, естественно, ухудшало боевую работу привязных аэростатов.
Решающее значение для успешных полетов военных воздухоплавателей имела авиационная техника. В докладной записке, составленной 30 ноября 1915 г. штаб-офицером для поручений при заведующем авиацией и воздухоплаванием в действующей армии, который объехал воздухоплавательные роты «для ознакомления с их деятельностью на фронте, а также с состоянием их специального имущества и соответствием его требованиям войны», говорится, что объем применяемых в России змейковых аэростатов (750 м3) недостаточен для подъема двух воздухоплавателей на высоту 800-1000 м. Кроме того, подъемная сила аэростатов значительно уменьшалась от их хранения под открытым небом и воздействия атмосферных осадков.
Воздухоплавательный отдел ГВТУ пытался принимать меры против гигроскопичности оболочек аэростатов. С этой целью они покрывались снаружи слоем резины с алюминием. Но ничем не защищенный от влаги такелаж утяжелял всю систему. Масса одного только привязного троса составлял 200-220 кг. Никаких мер к предохранению веревок от намокания и гниения не предпринималось, в то время как существовал специальный химический состав, с помощью которого это явление можно было устранить или значительно ослабить. В результате змейковый аэростат лишь в течение первой недели пребывания на фронте поднимал до высоты 600-700 м двух наблюдателей, а затем - уже только одного. Все это затрудняло работу военных воздухоплавателей, особенно при корректировании артиллерийского огня.
В действующей армии на основе боевого опыта считали «желательным увеличить емкость змейкового аэростата до 850 кубических метров, что дало бы возможность первые 7-12 дней работы двум воздухоплавателям подниматься до 800-1000 метров, а затем - до 600-800 метров». Но такое предложение не нашло поддержки со стороны воздухоплавательного отдела ГВТУ. Отказ мотивировали тем, что, увеличивая емкость оболочки, надо повышать расход химических материалов для добывания газа, в которых ощущалась крайняя нужда. Военное ведомство ограничивало количество водорода, предназначенного на год для одной наблюдательной станции, 4 тыс. м3. Наполненный аэростат, ежедневно дополняемый 50 м3 газа, мог работать около месяца. Это ухудшало условия работы воздухоплавателей по сравнению с противником. Однако, несмотря на все трудности, логика войны заставила увеличить объем змейкового аэростата системы «Парсеваль» с 750 до 850, а в начале 1917 г. - до 1000 м3.
Осенью 1917 г. во Франции было куплено несколько аэростатов системы «Како», способных вести работу при скорости ветра до 25 м/с и подниматься выше других. Но незначительное количество этих аэростатов не могло изменить общего положения в привязном воздухоплавании.
В 1914 г. воздухоплавательные части насчитывали всего 37 моторных лебедок. Опыт войны показал, что в течение года выходили из строя 100 % лебедок. На вооружении состояли главным образом лебедки на конном ходу, выпускавшиеся заводом «Дюфлон». Они имели существенные недостатки. Лебедка массой около 1,5 т, имела плохую проходимость и очень слабый двигатель (около 30 л. с.), который не в состоянии был во время сильного ветра «выбирать» аэростат к земле. Наибольшая скорость выбирания троса составляла около 100 м/мин, длина троса диаметром 7,5 и 9 мм колебалась от 1100 до 1400 м. Висевший в воздухе аэростат приходилось снижать с помощью так называемого «бегучего блока», подаваемого на трос и соединенного с тремя группами веревочных оттяжек с лямками. В них впрягались 45 солдат, притягивавших своим движением вперед конец троса и аэростат к земле. Двигатель лебедки имел плохое охлаждение и неудачное устройство хобота, вследствие чего часто выходил из строя вал распределителя или барабана. Постоянные поломки зубчатых колес и соединительных муфт распределительного механизма тормозили работу военных воздухоплавателей. Технические недостатки лебедок можно было устранить, но серьезных мер в этом направлении не принималось.
Мало было лебедок на автомобильном ходу - число их не покрывало и половины потребности армии. В 1917 г. конные лебедки были заменены более совершенными лебедками Адмиралтейского судостроительного завода. Они были смонтированы на шасси полуторатонного грузового автомобиля «Уайт» и снабжены двигателем мощностью 40-45 л. с., позволявшим снижать аэростат с вертикальной скоростью до 4,5 м/с. Это имело большое значение для маневрирования поднятого аэростата при налете на него вражеских самолетов.
В то же время на Западе для спуска и запуска привязных аэростатов применялись более совершенные и мощные лебедки. Например, во Франции использовались двухмоторные (70 л. с. каждый двигатель) автолебедки Сакканея. В Германии лебедки с двигателями 80-100 л. с. позволяли снижать аэростат с вертикальной скоростью до 8 м/с, что позволяло ему при тогдашних скоростях полета самолета уходить на безопасную высоту над землей до приближения к нему воздушного противника. В конце войны у немцев появились бронированные лебедки с повышенной проходимостью.
Плачевным было положение в России с газодобывательными аппаратами. Аппараты на автомобильном ходу вообще не производились. Накануне войны во Франции были закуплены полевые силиколевые газодобывательные аппараты «Оксилит». Способ добывания газа - щелочно-кремниевый: из силиколя, едкого натра и воды. Производительность - 300 м3/ч. Применялись два типа таких аппаратов - на конном и на автомобильном ходу. Каждый из них обслуживало 10-15 человек. Для получения 1000 м3 водорода требовалось израсходовать 800 кг силиколя и не менее 1600 кг едкого натра. Аппараты, весьма громоздкие и тяжелые, при эксплуатации выделяли огромное количество продуктов сгорания, что демаскировало воздухоплавателей.
Основным типом газодобывательных аппаратов являлись щелочно-алюминиевые, строившиеся в России. Они действовали на основе реакции алюминия с раствором едкого натра. Для получения 1000 м3 водорода расходовалось 2400 кг едкого натра и 960 кг алюминия. Аппарат размещался на восьми двуколках, разделенных на два отделения по четыре двуколки. В каждом отделении имелось два генератора, холодильник и насос. Обслуживало отделение до 30 человек личного состава. В течение часа отделение было способно дать 100 м3 водорода.
В России щелочно-алюминиевые аппараты изготовлялись только на одном заводе. Специального предприятия, способного добывать водород электролитическим способом, в стране не существовало. В 1914 г. воздухоплавательные части насчитывали 14 щелочных и 8 кислотных аппаратов. Между тем годовая потребность составляла около 100 аппаратов.
Тяжелое состояние в снабжении армии водородом объяснялось тем, что основные химические материалы для газодобывания (силиколь и алюминий) приходилось ввозить из-за границы. На полтора года войны требовалось 3500 т силиколя, 13 625 т алюминия и 70 000 т едкого натра. В условиях войны завезти такое количество химических материалов было нелегко. Особенно плохо было с алюминием. Годовая потребность в нем в мирное время составляла около 110 т. Вначале воздухоплавательный отдел ГВТУ считал достаточным количеством для одного года войны 150 т алюминия. Однако в ходе войны эта цифра увеличилась более чем в два раза.
Выходом из создавшегося положения было предложение, разработанное штабс-капитаном Яблонским (Офицерская воздухоплавательная школа), добывать водород из активного порошкообразного алюминия (обработка ртутью), заключенного в барабаны: при опускании в воду такого алюминия начинается бурное выделение водорода. Опыты показали возможность в течение одного часа получить из четырех пудов активного алюминия 75 м3 водорода. Начальник школы утверждал, что введение в практику активного алюминия уменьшит количество химических материалов на 1000 м3 водорода с 240 пудов до 60 (в 3-4 раза), поэтому испытанный способ штабс-капитана Яблонского имеет полное предпочтение обычному щелочному и может быть применен теперь же на театре военных действий. В 1916 г. военное ведомство решило оборудовать специальный завод для получения водорода методом Яблонского, но трагическая смерть изобретателя приостановила эти работы.
Газ продолжали добывать старым способом. Военное ведомство не сумело разрешить проблему снабжения воздухоплавательных рот газом. Между тем можно было расширить добывание водорода электролитическим способом и доставлять его воздухоплавательным частям в специальных трубах большого диаметра. Накануне войны этим способом водород добывался на содовых заводах в Славянске и Волковой деревне в Петербурге. Можно было использовать для наполнения аэростатов гелий, но прогрессивные направления в технике воздухоплавания не встретили понимания и поддержки в высших военных кругах.
Фронтовым воздухоплавательным частям требовались также многие вспомогательные предметы снабжения - палатки, ангары, тросы, едкий натр, резиновые оболочки, прокатанный алюминий. Для удовлетворения этих потребностей были привлечены частные заводы. Предприятия Кебке в Петрограде и Шишкина в Киеве поставляли палатки, «Треугольник» - резиновые оболочки, Розенкранц и Франко-русский завод - прокат алюминия и медные трубы, Ижорский завод и завод Северного общества - цельнотянутые стальные трубы. Но производство этих частных предприятий не покрывало потребностей фронта.
В. В. Кузнецов, известный своими научными работами в Кучинском аэродинамическом институте и Павловской аэрологической обсерватории, в июне 1915 г. представил военному ведомству подробно разработанное описание устройства для автоматического сбрасывания снарядов с аэростатов. Изобретатель считал возможным сбрасывать их с таким расчетом, чтобы они ложились «приблизительно в заранее намеченных пунктах в зависимости от направления и скорости ветра, дующего на разных высотах в данный момент». С этой целью он предлагал перед запуском аэростата со снарядами с помощью шара определить скорость и направление воздушных течений. Подробно описывая способы таких определений, В. В. Кузнецов утверждал, что исследования атмосферы до 4000 м можно сделать за 20-25 мин. Затем следует пускать резиновый шар большего размера со снарядом, который через определенный промежуток времени оторвется от шара с помощью автоматического приспособления. Определяя по длине окружности шара его вертикальную скорость, момент отрыва снаряда от шара следует рассчитывать так, чтобы снаряд упал на определенном расстоянии. Изобретатель высчитал, что для снаряда массой 4 кг нужно изготовить оболочку массой 1,2 кг с объемом водорода в 6,5 м3. Стоимость такого шара исчислялась в 30 руб.
Сама по себе идея использовать воздушные шары для сбрасывания снарядов была не нова. Такие шары применялись еще
в период гражданской войны в Америке. Прицельного бомбометания таким способом достичь нельзя, можно бомбить только большие объекты. Масса доставляемых воздушным шаром снарядов весьма ограничена. Кроме того, преобладающими на нашей западной границе являются западные ветры. Все это серьезно затрудняло бомбардировку по способу Кузнецова и послужило причиной отклонения его предложения. Во время войны такие аэростаты для бомбардировочных целей не применялись.
Применение первых парашютов.
Частая гибель наблюдателей змейковых аэростатов заставила военных воздухоплавателей обратиться к идее ранцевого парашюта. В начале войны лишь немногие воздухоплавательные роты имели на вооружении парашюты. В то время в распоряжении воздухоплавателей были только французские парашюты Жюкмеса, прикрепленные в чехле к корзине змейкового аэростата, ненадежные и опасные в применении. Неудивительно, что пилоты и наблюдатели крайне недоверчиво относились к ним.
Осенью 1916 г. на вооружение поступил более совершенный ранцевый парашют системы Г. Е. Котельникова. Небольшое количество таких парашютов было изготовлено в Петрограде на заводе «Треугольник» и направлено в действующую армию. После появления на фронте истребителей противника, стрелявших из пулемета через винт, воздухоплаватели стали более внимательно относиться к этому единственному средству спасения жизни в случае гибели аэростата.
Парашют Котельникова и его стропы помещались в металлическом ранце крайне несовершенной конструкции. Во время прыжка воздухоплаватель уже в воздухе должен был поймать рукой коротенький тросик у крышки ранца, надетого на спину, с силой дернуть его вниз, чтобы открыть замок крышки ранца, после чего она на пружинках должна была откинуться вверх, а пружины двойного дна - вытолкнуть из ранца наружу парашют и стропы. При этом свободно положенные в чехол стропы должны были не перепутаться, а парашют - раскрыться. Вероятность второго была мала. Кроме того, на каждый действующий аэростат полагался один парашют, хотя, как правило, в корзине поднималось не менее двух человек. Все это заставило воздухоплавателей отказаться от использования парашюта в таком виде. Его даже не брали на подъемы, чтобы напрасно не загружать корзину аэростата. Тогда Авиаканц особым предписанием предложила подвешивать вынутый из ранца парашют к рулевому мешку на подрезанной веревке, которая обрывалась под тяжестью воздухоплавателя после его прыжка из корзины. Недостаток этого способа состоял в том, что свободно подвешенный парашют порой раскрывало ветром и срывало с аэростата. Например, 12 января 1917 г. внезапно раскрывшийся и оторвавшийся от оболочки парашют насильно вытащил из корзины воздухоплавателя 6-го воздухоплавательного отряда Мицкойта. К счастью, спуск на землю прошел благополучно.
Для устранения подобных случаев подпоручик 12-й воздухоплавательной роты Н.Д. Анощенко разработал и предложил свою систему подвески парашюта Котельникова, состоявшую из мягкого матерчатого чехла, в который убирался купол парашюта. Чехол подвешивался к рулевому мешку аэростата, а расправленные и видимые воздухоплавателю стропы свободно шли от купола к лямке парашютиста. Проведенные зимой 1916/17 гг. на 3-й наблюдательной станции 12-й воздухоплавательной роты многократные испытания новой системы подвески парашюта показали ее преимущества. Специальная комиссия под председательством командира 12-го воздухоотряда полковника Н.Г. Баратова одобрила подвеску и рекомендовала ее для всех фронтовых воздухоплавательных частей. Однако Авиаканц к этому времени закупила во Франции парашюты «Жюкмес» и усиленно рекомендовала их для воздухоплавателей.
Но отдельные командиры воздухоплавательных рот начали пользоваться парашютом Котельникова. Он был испытан в 28-м корпусном воздухоплавательном отряде в середине мая 1917 г. Вначале с ним с высоты около 300 м сбрасывали чучело. Первый прыжок с парашютом сделал подпоручик Остратов. «С высоты около 500 метров подпоручик Остратов выпрыгнул из корзины ногами вниз. Парашют падал около 4 секунд, не открываясь, а затем раскрылся, и падение продолжалось плавно и довольно медленно, но ближе к земле падение несколько ускорилось. Спуск закончился вполне благополучно. По словам подпоручика Остратова, при спуске толчков и каких-либо болезненных явлений он не ощущал». Вместе с тем парашютист жаловался на несовершенство пояса, слишком туго стягивавшего грудь, и на отсутствие ремней, которые охватывали бы ноги. Командир отряда подпоручик Ониховский утверждал, что опыт с парашютом Котельникова, впервые произведенный подпоручиком Остратовым, как нельзя лучше характеризует пригодность названного парашюта в воздухоплавательной службе.
Несмотря на положительное заключение об испытании парашюта системы Котельникова в боевых условиях, далеко не все офицеры-воздухоплаватели и артиллеристы уверовали в его спасательные свойства. Многие из них относились к нему скептически. Опасались главным образом того, что во время падения до момента раскрытия парашюта человек будет испытывать болезненные явления. При этом ссылались на практику быстрого спуска на аэростате, когда наблюдался прилив крови к голове, кровотечение из горла и носа, шум и боль в ушах. Командир 5-го армейского воздухоплавательного отряда Н.Д. Анощенко свидетельствовал о высказываемых опасениях, что в первый момент раскрытия парашюта получится слишком сильный толчок, который произведет общее сотрясение пилота и т. п. Дело осложнялось еще и тем, что командование при переформировании воздухоплавательных рот в отряды отобрало уже испытанные в отдельных ротах парашюты Котельникова и заменило их французскими. Позже, когда испытали эти парашюты в летучей аэродинамической лаборатории (аэростатный отдел), оказалось, что французский парашют системы Жюкмеса гораздо хуже русского парашюта Котельникова. В феврале 1917 г. при испытании французских парашютов из двух экземпляров один дал отрицательные результаты. Привязанный к нему груз массой 80 кг во время снижения оторвался и упал отдельно от парашюта. Авария вызвала недоверие к этому типу парашюта.
Для того чтобы преодолеть это недоверие и вселить в воздухоплавателей веру в спасательное действие парашюта, Н. Д. Анощенко решил испытать на себе действие французского парашюта. Сохранился рапорт об этом эксперименте.
«5-го сего мая в 17 час. 30 мин. я поднялся на аэростате на высоту 720 м, место подъема аэростата у д. Горовые (близ оз. Уста). . . Я сел на борт корзины, дал сигнал, чтобы выбирали аэростат и соскользнул в полусидячем положении. Парашют был прикреплен снаружи у левого борта гондолы аэростата. Почти сейчас же я почувствовал, что очень плавно и постепенно без какого-то ни было толчка падение стало замедляться и вскоре не только остановилось, но даже как будто получился некоторый подъем. Никакого шума в ушах и каких-нибудь других болезненных явлений не наблюдалось. Пульс оставался почти нормальным. После этого начался плавный и медленный спуск».
Подпоручик Н.Д. Анощенко жаловался только на неудобство подвески, так как вся тяжесть аэронавта поддерживалась ремнями, проходившими между ног, а также на вращение парашюта вокруг вертикальной оси. Во время полета парашютиста перевернуло спиной к направлению движения. Приземление произошло благополучно, «даже при таком самом неблагоприятном спуске толчок был совсем незначителен». Вращение произошло не от конструктивных недостатков парашюта, а из-за укладки его в чехол витками. Приземление спиной к направлению движения было следствием того, что в то время не знали способа разворачиваться по ветру при спуске с помощью лямок парашюта.
В заключение подпоручик Н.Д. Анощенко писал: «Результаты опыта можно признать весьма удовлетворительными, так как при самых неблагоприятных условиях (сильный ветер у земли, приземление спиной вперед, спуск на вырубленный лес) все обошлось вполне благополучно. И теперь я и все мои офицеры и солдаты твердо верим, что с французскими парашютами мы всегда находимся в безопасности. В критическую минуту он нас спасет. Пусть и другие воздухоплаватели знают о результатах нашего испытания, чтобы этим положить конец кривотолкам о парашютах и вселить твердую веру в них, чтобы в минуту опасности каждый воздухоплаватель спокойно бросился бы на нем и был бы уверен в надежности».
Под давлением фронта начальник УВВФ 7 июля 1917 г. послал в Петроград полковнику Н. И. Утешеву, наблюдавшему на заводе «Треугольник» за постройкой оболочек, следующую телеграмму: «Ввиду крайней нужды в парашютах, заявленной фронтом, Управление воздушного флота просит Вас выяснить и донести, каким порядком было бы возможно немедленно изготовить на заводе Т-ва «Треугольник» сто парашютов французской системы, принимая во внимание, что по заявлению «Треугольника» шелковой материи у него не имеется».
Производство парашютов на «Треугольнике» с большим трудом, но налаживалось. Партию в сто парашютов закупили во Франции. Рапорт подпоручика Н. Д. Анощенко был размножен и разослан во все воздухоплавательные отряды. Он имел немаловажное значение для преодоления недоверия к этому средству спасения. В конце мая командир 19-го корпусного воздухоплавательного отряда доносил в рапорте о том, что наблюдения подпоручика Анощенко «с несомненностью подтвердились». Командир отряда испытал лично на себе парашют. Планирование с высоты 550 м продолжалось 4 мин.
После этих опытов, ставших известными в других воздухоплавательных отрядах действующей армии, спрос на парашюты увеличился. В распоряжении УВВФ запаса парашютов не было. Отдельные отряды, потеряв надежду на получение парашютов из тыла, приступили к их изготовлению собственными силами. В частности, в мастерских воздухоплавательного дивизиона особого назначения был изготовлен парашют собственной системы из красного тика и белого мадеполама. Масса получилась небольшой - 12,5 кг, поверхность - 80 м2. Диаметр верхнего отверстия 40 см. Этот парашют по своей конструкции был близок к современному. Пояс, чехол, укладка и подвеска аналогичны французскому. Опыты с изготовленным парашютом производились в 20-м армейском воздухоплавательном отряде и показали полную его пригодность. УВВФ срочно запросило 50 парашютов, а через некоторое время - еще 504. Однако изготовление заказа затянулось.
В 1917 г. было совершено 62 прыжка с парашютом, в том числе 5 - с парашютом Котельникова и 57 - с парашютом Жюкмеса.
Не все они окончились благополучно (из 62 прыжков 17 окончились катастрофой). Так, 8 июня при прыжке машиниста лебедки Деревенко парашют не раскрылся: лопнувшая в воздухе стропа захлестнула остальные и не дала куполу наполниться воздухом. Деревенко разбился. Это была первая жертва парашютизма.
Парашют системы Котельникова был наиболее перспективным из всех известных парашютов. Изобретатель затратил много сил и труда, чтобы добиться изготовления его первых партий. Незадачливые руководители царской армии и в этом вопросе проявили безразличие, беспомощность и недальновидность. Между тем, если бы парашют системы Котельникова был вовремя принят к производству, это позволило бы сохранить жизнь многим русским летчикам и воздухоплавателям.
